Мистер Сократ Икс Гувер начал с того, что предупредил не пугаться запаха — это он курил кубуб от астмы. А жена его добавила, что лично она занималась тем, что разглаживала волосы вон тем утюгом. Видя, что Могильщик не утратил недоверчивого вида, она вспылила и сказала, что если он вынюхивает, не занималась ли она любовью с законным мужем, то это между прочим вполне естественное занятие. Что касается запахов, так это разве что белые, по ее словам, умеют заниматься любовью так, чтобы не пахло.

Сержант Райан густо покраснел.

Сократ сообщил, что он честно зарабатывает свой хлеб на автостоянке «Якки стэдиума». Прошлой зимой? Он не жил здесь прошлой зимой. Сержант Райан оставил эту тему и спросил, чем занимается супруга. Она сказала, что у нее встречи. Какие встрече? Самые обыкновенные. Сержант Район попытался поймать взгляды Гробовщика с Могильщиком, но они смотрели в сторону.

Насчет того, что творилось в доме или на улице этой ночью или любой другой ночью они знали меньше первой пары. Они сказали, что всегда опускали шторы и закрывали окна, чтобы в комнате не было так шумно. Нет, они сегодня не слышали ничего такого, даже у соседей. Сержант Район замолчал, и в комнате стал слышно, как у соседей отодвигают ящик комода и раздаются голоса. Но он не стал это комментировать. Ну, а если кто-то из них идет в туалет, предположил сержант. Пун так разволновалась, что даже села, отчего обнажились ее большие отвислые груди с красными круглыми отметинами от лифчика и с твердыми коричневыми сосками, похожими на черенки тыкв, которыми они крепятся к стеблям. Ходит в сортир? Это еще зачем? Нет, они не маленькие дети и не мочатся в кровать. Могильщик так выразительно покосился на умывальник, что ее лицо прямо-таки распухло от негодования, и она вообще откинула простыню, представ перед взорами детективов в чем мать родила. Тотчас же комнату заполонил резкий запах многократных половых сношений. Сержант Райан воздел руки вверх.

Когда все немного успокоились, он выслушал их показания, они понятия не имеют о том, что случилось в подвале. Они смутно помнили в торце какую-то дверь, но ничего определенного сказать не могли. Что с того, что их комната помещалась как раз над подвалом и бойлерной — они никогда ничего такого не слыхали. А зимой они тут не жили. Они понятия не имеют, кто жил здесь до них. Они не видели, чтобы кто-то входил или выходил из той двери. Они не видели никаких подозрительных белых в этом районе. И белых женщин тоже не видели.

К тому времени, когда сержант добрался до последней комнаты, он совсем пал духом. Обитатели последней комнаты называли себя мистер и миссис Букер Т. Вашингтон. Букер сказал, что он управляющий в развлекательном центре в верхней части Седьмой авеню. Что это за развлекательный центр? Ну, где люди отдыхают, развлекаются. Как они развлекаются? Во что играют? А в бильярд. Значит, вы промышляете в бильярдной? Я менеджер. Ладно, а как зовут вашу жену? Мадам Букер, отвечала та сама. Это была еще одна полногрудая, желтокожая бабища с распрямленными рыжими волосами. Муж был худ, черен и красноглаз, как и его сосед. Что же представляют собой эти худые, с красными глазами и голодными взглядами мужчины, вдруг подумал сержант, что они так нравятся желтокожим толстухам? Ну, а как зарабатывает на жизнь мадам Букер? Ей нет в этом никакой необходимости, ее задача ухаживать за мужем. Но время от времени она занимается гаданием — так, чтобы как-то скоротать вечера, когда муж на работе. Сержант посмотрел на телевизор и на транзистор на туалетном столике, но промолчал. Ну, а кто ее клиенты? Люди. Какие именно? Да всякие. Мужчины? женщины? И те, и другие. Есть ли среди ее клиентов белые мужчины? Нет, чего нет, того нет. Она никогда не гадала белым. Почему же так? Неужели гарлемские авгуры не котируются у прочих нью-йоркцев. Насчет авгуров она не в курсе, а вот гадать белым не приходилось.

Дальнейшие расспросы показали, что эта парочка видела, слышала и знала еще меньше, чем две другие вместе взятые. Она не желали иметь ничего общего с прочими жителями этого дома — не потому что высокомерны, а потому что тут живут очень плохие люди. Кто именно? Ну, они точно не знают, как их зовут. А где они живут, на каком этаже — первом, втором, третьем? Точно не известно, но где-то в этом доме. Откуда же они знают, что это плохие люди? По лицам понятно. Сержант Райан напомнил, что они только что утверждали, что никого и в глаза не видели из соседей. Они это сказали в том смысле, что они сталкиваются с разными людьми в коридоре или вестибюле, откуда им знать, кто откуда. А не попадались ли им там белые мужчины? Нет, только раз в месяц появляется какой-то белый — собирать квартплату. Ну и как же его фамилия, быстро спросил сержант, надеясь, что вышел на какой-то след. Они не знали. Выходит, вы платите человеку и не знаете даже, кто он такой? Может, они и не знали его фамилии, но зато не сомневались, что он делает то, что ему положено. Он приходит, регулярно раз в месяц. А давно они тут живут? А три года. Значит, они прожили тут зиму? Целых две. Тогда, выходит, они знают про подвал? Известно ли им, что в доме есть подвал? Разумеется. А как же иначе отапливать дом? Сержант отметил, что это вопрос, а не ответ, и сам спросил, кто же тут техник-смотритель? Лукас Кови, он из Вест-Индии. Он цветной? Цветной? А разве в Вест-Индии есть белые? Сержант согласился, что они правы. Ну, а что, этот мистер Кови живет в бойлерной? В бойлерной? Господи, да где же ему там жить. В котле что ли? А как насчет пустой комнаты? Пустой комнаты? Там есть пустая комната? А когда они были в подвале в последний раз? А они там вообще никогда не были. Они только знают, что раз в доме центральное отопление, то горячая вода откуда-то должна поступать.

Сержант вытащил из кармана носовой платок, чтобы отереть пот со лба, но, вспомнив, что брался им за запачканную кровью ручку двери, снова убрал назад. Он вытер потный лоб рукавом.

Где же тогда живет мистер Кови, если в подвале он не живет, осведомился сержант с отчаянием в голосе. Он живет в другом своем доме на 122-й улице. Знают ли они номер дома? Номер они не знают. Помнят только что это такой же кирпичный дом, только раза в два больше. Вроде бы второй от угла — от Восьмой авеню. Там еще написано над входом название «КОЗИ ФЛЭТС» [3] .

Сержант решил, что с него достаточно. Он не видел оснований никого задерживать. Надо было найти этого Лукаса Кови. Но когда они вышли в коридор, фотограф обнаружил, что у него пропала карманная камера. Тогда они вернулись к Вашингтонам. Без толку. Потом они перешли к Гуверам.

— Батюшки святы! — воскликнул Пун. — А я-то удивлялась, откуда тут взялся «кодак». Хотела взять сигарету и вижу — валяется на полу.

Багровый от злости фотограф положил камеру в карман и открыл было рот, чтобы прокомментировать это, но его опередил Могильщик.

— Можешь загреметь на три месяца, — сообщил он Сократу.

— За что?

— Ладно, хватит, — сказал сержант. — Пошли.

Они вышли на улицу и стали ждать криминалистов, которые закончили работу и поднимались из подвала.

— Вы верите в это дерьмо? — спросил сержант цветных детективов.

— Не в этом дело, верим мы или нет, — сказал Могильщик. — Мы застали их в постелях. Похоже, они спали. У нас нет возможности доказать, что они видели или слышали то, что нас интересует. Поэтому нам приходится верить им на слово.