— Мы уходим с первыми лучами солнца, — сказал я, — если ты можешь двигаться.

Китон хорошо подготовился, и очень серьезно отнесся к предстоящему путешествию. Он одел черную кожаную одежду мотоциклиста, тяжелые сапоги и кожаный летный шлем. Его рюкзак был плотно набит. На поясе висели ножны с двумя ножами и еще кинжал с широким лезвием, что-то в роде мечете, при помощи которого мы собирались пробиваться сквозь плотный подлесок. Кастрюли и сковородки гремели, когда он подходил к столу и снимал с плеч гигантский рюкзак.

— Надо быть готовым ко всему, — сказал он.

— Ко всему? — улыбнулся я. — К воскресному жаркому? Лесному вальсу? Ты принес с собой свой стиль жизни. Он тебе не понадобится. И, конечно, ты просто не сможешь унести все это на себе.

Он снял тугой шлем и почесал рыжеватые волосы. Шрам от ожога вспыхнул, глаза сверкнули, то ли от возбуждения, то ли от замешательства.

— Ты думаешь, я переборщил?

— Как твое плечо?

Он вытянул руку и попробовал махнуть ею. — Заживает хорошо. Кость осталась цела. Еще пара дней — и будет как новое.

— Тогда ты точно переборщил. Тебе не унести этот рюкзак на одном плече.

Он слегка встревожился. — А вот это? — И он снял со спины винтовку Ли-Энфилд. Очень тяжелая — я хорошо знал это по собственному опыту, — она пахла маслом там, где он вычистил и смазал ее. Из кожаного пальто он достал коробки с патронами, а из кармана на груди пистолет, а из кармана на молнии леггинсов — патроны к пистолету. Наконец он закончил выкладывать оружие, и стал наполовину стройнее; вообще за последние несколько дней он здорово исхудал.

— Они могли бы пригодится, — сказал он.

Он не ошибался, но я только покачал головой. Иначе одному из нас пришлось бы нести их, а дорога через густой дикий лес была и так достаточно трудна, без дополнительной тяжести. Да, плечо Китона могло выздороветь достаточно быстро, но только если не перегружать его. Мои собственные раны тоже хорошо заживали, и я чувствовал себя сильным, однако не настолько, чтобы нести на шее двадцатифунтовую винтовку.

И, тем не менее, в лесу были ружья, по меньшей мере с фитильным замком. И я понятия не имел, нет ли там героических фигур из сравнительно недавнего прошлого, вооруженных более современным оружием.

— Возможно револьвер, — сказал я. — Гарри… человек, которого мы собираемся найти, ведет жизнь дикаря. Он привык к копью и мечу, и я собираюсь бросить ему вызов тем же оружием.

— Да, понимаю, — медленно сказал Китон, взял револьвер и вернул его в плечевую кобуру.

Мы распаковали его рюкзак, и выбросили из него все то, что могло скорее помешать, чем помочь. Оставили главным образом еду на неделю: сыр, хлеб, фрукты и солонину. Водонепроницаемые подстилки и легкая палатка тоже показались мне отличной мыслью. Фляжки с водой, если мы найдем только непригодную для питья воду. Бренди, медицинский спирт, пластыри, антисептики, противогрибковая мазь, бинты: без этого в поход лучше не идти. Две тарелки, эмалированные кружки, спички и маленький запас очень сухой соломы, для растопки. И два полных комплекта одежды. Самым тяжелым оказался водонепроницаемый плащ, который мне дали в поместье. Кожаный плащ Китона тоже оказался не самым легким грузом, однако без теплого водонепроницаемого плаща в лесу точно не обойтись.

И все это для путешествия в маленькую рощу, которую я мог бы обежать за час. Как быстро мы оба признали мистическую природу райхоупского леса! Кристиан забрал карту отца. Я расстелил копию, которую сделал по памяти, и показал Китону дорогу, которую собирался избрать: вдоль ручья до места, которое называется «Каменный водопад». Для этого надо было пересечь две зоны, на одной из которых — насколько я помнил — стояла надпись: «Зона колеблющегося пересечения».

Кристиан опережал нас больше чем на неделю, но я был уверен, что мы сможем найти его следы.

С первым светом я взял в руку мое копье с кремниевым наконечником и пристегнул к поясу кельтский меч, который подарил мне Магидион. Потом, церемонно, закрыл на замок заднюю дверь Оак Лоджа. Китон негромко пошутил на тему сообщения для молочника, но замолчал и пошел за мной через дубовый сад. Повсюду я видел образы Гуивеннет. У меня сердце забилось, когда я вспомнил, как ястребы прыгали через горящие деревья, которые уже восстановились и покрылись летней листвой. Начинавшийся день обещал быть горячим и тихим. Дубовый сад казался неестественно тихим. Мы прошли через редкий подлесок и вышли на сверкающие росой поля за ним, потом спустились к говорливому ручью и покрытой мхом изгороди, которая, казалось, ограждала призрачный лес от земель смертных.

«Я обнаружил четвертую дорогу в самую глубь леса. Конечно вода, как я раньше не догадался! Мне кажется, с ее помощью можно добраться до самого сердца. Но время, всегда время!»

Китон помог мне сломать старые ворота, прибитые к дереву. Они заросли водорослями, гнилым мхом и шиповником, и глубоко вросли в берег ручья. За воротами ручей расширился, стал опасно глубже, его окаймлял спутанный терновник. Босиком, с закатанными штанами, я перешел глубину и пошел вброд вдоль берега, осторожно переступая через корни и затопленные ветки этой первой естественной защитной зоны. Дно, поначалу скользкое, постепенно стало помягче. Течение, холодное и пенистое, крутилось вокруг моих ног. Как только мы вошли во влажную лесную страну, на нас обрушился холод; нас как будто отрезало от ясного дня снаружи.