Взволнованный третьим приведением, Китон повел меня в зеленый лес, следуя тем же направлением, что и раньше. И очень скоро огромная крепость исчезла из вида, и мы не слышали никакого шума преследования.

На четвертый день ухода от шамига мы нашли дорогу. Утром Китон и я разделились, в поисках пути через густую чашу: тропы вепря или оленя, да хоть зайца, лишь бы полегче. Слева от нас шумела река, вливаясь в узкое горлышко; берег был совершенно непроходимым.

Внезапно Китона закричал, скорее удивленно, и я не испугался. Продравшись к нему через кусты ежевики и терновник, я обнаружил, что он стоит на дороге из прогнивших кирпичей, шириной футов в пятнадцать, со сточными канавами с каждой стороны. Деревья образовали над ней что-то вроде арки, лиственный туннель, через свод которого сочился солнечный свет.

— Боже мой! — воскликнул я, и Китон, стоявший посреди этой невероятной дороги, согласился со мной. Положив на землю рюкзак, он стоял, отдыхая, опустив руки.

— Римляне, мне кажется, — сказал он. Еще одно предположение, в этом случае хорошее.

Мы пошли по дороге, наслаждаясь свободой движения после многих часов блуждания по лесу. Вокруг нас пронзительно пели птицы, в ясном воздухе жужжали насекомые.

Китон был склонен считать дорогу настоящей структурой, когда-то поглощенной лесом, но, по-моему, для этого мы находились слишком глубоко.

Тогда зачем она нужна? У меня, например, никогда не было фантазий о затерявшихся в лесу дорогах.

Но все это работало совсем не так. Когда-то загадочная дорога, ведущая за пределы известной людям земли, могла быть сильным мифообразом; за столетия он исчез, но я все еще помню, как мои бабушка с дедушкой рассказывали о «дорогах фейри», которые можно видеть в некоторые ночи.

Через несколько сотен ярдов Китон остановился и указал на странные тотемы, стоявшие по сторонам полуразрушенной дороги. Подлесок почти скрывал их из вида; я счистил листья с одного из них и вздрогнул от отвращения: меня приветствовала гниющая человеческая голова, насаженная на три заостренных кола; из открытого рта торчали длинные звериные клыки. Китон, находившейся на другой стороне дороги, зажал нос, спасаясь от запаха гниения. — Женщина, — сказал он. — По-моему нас предупреждают.

Предупрежденные или нет, мы пошли дальше. Быть может чистое воображение, но деревья вокруг объяла тишина. По ветвям кто-то бегал, но ни единой птичьей трели.

Мы замечали и другие тотемы. Иногда они висели на нижних ветвях дерева, иногда были привязаны к кустам. Мы видели маленькие тряпочные мешочки, чаще всего разноцветные, с грубо нарисованными на них руками, ногами и головой. Иногда они были проколоты костями и ногтями, так что все эти подношения наводили на мысль о колдовстве.

Мы прошли под кирпичной аркой, перебрались через мертвое дерево, лежавшее сразу за ней и оказались в разрушенном саду: из травы поднимались статуи и колонны; колючий терновник, кусты ежевики и дикие цветы исчезли. Прямо перед нами находилась римская вилла.

Красная черепичная крыша частично обрушилась. Стены, когда-то белые, потемнели от времени и стихии. Входная дверь была открыта, и мы вошли в это холодное мрачное место. Кое где мраморный мозаичный пол сохранился, и мы увидели искусно сделанные изображения животных и богов, а также сцены охоты и деревенской жизни. Мы осторожно шли по ним. Много мраморных плит уже обрушилось в гипокауст (* в Древнем Риме — отопительная система под полом или в стене).

Мы обошли всю виллу и оглядели баню с тремя глубокими бассейнами, все еще выложенную мрамором. В двух комнатах на стенах сохранились изображения: строгие и идеально ухоженные лица пожилой пары римлян поглядели на нас… однако горло каждого их них проткнул варварский меч, пробивший стену.

В главной комнате на мраморном полу мы нашли следы нескольких костров и обуглившиеся, обглоданные кости животных, брошенные в яму в углу. Холодные костры, горевшие давным-давно…

Мы решили остаться здесь на ночь, а не втискивать нашу маленькую палатку между населенными бесчисленными насекомыми деревьями. Но оба нервничали, зная, что собираемся переночевать в здании, созданном страхом или надеждой другой эпохи.

Кстати, вилла была в некотором смысле эквивалентом броха и огромного замка, чьи стены мы обогнули пару дней назад. Заброшенное загадочное место, о котором, без сомнения, рассказывали истории. Но какой расе принадлежала она? Быть может это конец римской мечты, и в вилле жили последние римляне? Легионы ушли из Британии в начале пятого века, оставив тысячи жителей беззащитными перед нападениями вторгшихся в страну англосаксов. Связана ли вилла с римско-британским мифом о выживании? Или это мечта какого-нибудь сакса, место, в котором спрятано золото или по которому бродят призраки легионов? В котором надо искать или которого надо бояться? Мы с Китоном только боялись.

Мы развели маленький костер, из дерева, которое нашли в остатках отопительной системы. И, как только стемнело, запах нашего костра — или жареного мяса — привлек нежданных гостей.

Я первым услышал его — невидимое движение в бане, за которым последовал предостерегающий шепот. Потом наступила тишина. Китон вскочил на ноги и вынул револьвер. Я подошел к коридору, ведшему из нашей комнаты в баню, и осветил маленьким факелом незваных гостей.

Они вздрогнули, но не испугались, и, слегка прикрыв глаза, посмотрели на меня из-за круга света. Крепкий высокий мужчина. И женщина, тоже высокая, с маленьким узелком в руках. Рядом с ними застыл мальчик с ничего не выражавшим лицом.