— Оно возвращается. Всегда возвращается. Нельзя постоянно бежать от себя, Фаул. Особенно от такого. За все нужно платить.

— Чушь! Почему ТАК? В чем искупление, если позволять мучить себя всяким подонкам? Сколько это продолжалось вообще?

— А какой сейчас год? Хм… Выходит, лет семнадцать.

— ЧТО? О, силы небесные! Как ты смог пережить все это в здравом рассудке? — Фаул обхватил его лицо руками, заглядывая в глаза. — И, главное, зачем?

— Я… должен.

— Кому? Перед кем ты собрался давать отчет?

Фаул сокрушенно вздохнул, сжав кулаки, причем так сильно, что даже не заметил, как ногти впились в ладонь до крови. Черт побери, прошло более четырех с половиной тысяч лет, с тех пор, как он сделал свой выбор, стал вампиром, постепенно поднявшись до Черного Принца, сравниться с ним могли лишь единицы. Он мог бы сказать, что видел все и всегда мог сохранять холодный разум, но конкретно этот вампир мог вывести его из равновесия одним таким полным обреченности взглядом. Сердце наполнилось совсем не свойственными суровому воину чувствами. Фаул так долго надеялся, и видеть Деймоса в подобном отчаянье было вдвойне больно. А мужчина еще и подлил масла в огонь, проговорив:

— Верни меня моей каре. Не стоит возиться. Я — конченный… вампир.

— Никто не судит тебя, кроме самого себя!

— Значит, мне достался суровый судья.

И опять! Опять эта пустота, закравшаяся в некогда пронзительный взгляд! Она кажется страшнее всего. И очень хочется узнать, в чем причина, уж очень Деймос на себя не похож! И, не выдержав, впился в эти исстрадавшиеся губы.

Здесь не осталось места влечению, нежности, любви… Губы лишь врата. Фаул окунулся в черноту сознания Деймоса, и начал пить, одновременно пытаясь отыскать причину столь разительных перемен в партнере.

Снова отчаянье, горечь, ужасы прошлого. Всего этого столько, что можно утонуть, полностью раствориться в этом жутком кошмаре. Фаул едва не сгинул в такой липкой черноте, на поверхности удержала тоненькая ниточка. Некогда созданные обрядом узы крови. Раньше вампир и не задумывался, что это может ощущаться так.

Ниточка выглядела очень тонкой, местами надорванной. Но стоило мысленно дотронуться, и она окрепла, расправилась, помогая глубже проникнуть в сознание Деймоса, не потеряв себя.

Фаул искал, искал причину, почти перечеркнувшую результаты многолетнего лечения. Нашел. Глубоко, почти незаметно, но это воспоминание было обнаружено и вытащено на поверхность, очищено от «шелухи».

Это произошло лет тридцать назад, может, чуть больше. Фаул увидел образ молодой женщины. Красивая, статная брюнетка. Ей приглянулся Деймос. Причем настолько, что она сама начала преследовать его, пытаясь «завоевать». Вот только мужчина оставался равнодушен к ее прелестям, имея увлечение другого пола. Единственное, что удалось соблазнительнице — заполучить однажды объект вожделения. После Деймос твердо разъяснил, что никаких отношений у них быть не может.

Молодая женщина не желала смириться с таким положением дел. И хуже того, она была ведьмой. Призвав древнюю природную магию, она наложила на Деймоса проклятье. Оно оказалось приставучим, как репей, и постепенно начало действовать, уж неизвестно почему. Возможно, ведьма делала заклятье на крови.

Под действием проклятья, Деймос едва не убил своего «поклонника». Осознав, что натворил, тотчас покинул его. Затем с каждым днем становилось лишь хуже. Оживали забытые ужасы прошлого, кошмары, затягивая обратно в свои глубины безнадежности.

Узнав, в чем дело, Фаул, приложив усилия, отыскал и само проклятье. Сломать его не составило труда благодаря узам крови и природным способностям. Слом, конечно, не пройдет для ведьмы даром. Сила отдачи даже могла лишить ее ведовских способностей, но Фаула это нисколько не беспокоило.

Покончив с проклятьем, вампир развернул способности Морры. В полную силу и принялся пить отчаянье и ужас Деймоса, желая раз и навсегда излечить. Он пил и пил, пока собственная сила не вытолкнула его.

Кажется, на какое-то время Фаул даже отключился, а когда открыл глаза, то обнаружил нависшего над ним Деймоса. Его взгляд больше не был пуст. Скорее обеспокоен, так как голос прозвучал очень глухо, когда он спросил:

— Кого ты хотел убить?

— Никого!

— Твои глаза… Они как колодцы!

— В смысле? — Фаул не без труда повернул голову, покосившись на зеркало. И правда, сплошная чернота, а вместо зрачка серебристое кольцо, но сквозь эту мглу уже проступает обычный цвет. — Глаза Морры…

— Что?

— Сила Морры есть во всех вампирах. Когда-то дочь Первейшей испила до дна чашу горестей и страстей человеческих и осталась в полном здравии, но с ней и дальше осталась возможность их поглощать, и от нее этот дар перешел к остальным. Вот только в нашем клане способность раскрылась в полной мере.