— Давай, — шепотом скомандовал Леня и толкнул Агаева в бок. Тот поднял руку. Из-за административного здания выполз серебристый «мерседес», который толкали агаевские охранники.

— Сам, значит, не едет? — брезгливо спросил гость.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Агаев. — Одну минутку, уважаемый Филипп Алексеевич. Так задумано. Не едет, потому что пустой бак. Для чистоты, понима… понимаете, эксперимента. Бак совсем пустой. Вот, можно попросить, чтобы ваши люди проверили? Что бак пустой. Что все там в порядке. Что бак пустой, что никакого второго бака или там газового баллона нет. Если надо, мы сейчас его на подъемник поставим.

— Ставьте, — милостиво разрешил гость и сделал знак в сторону своего сопровождения. Четверо в одинаковых черных костюмах неторопливо прошли в мастерскую. Через двадцать минут вернулись, головной, приблизившись к начальнику, вытянулся: «Разрешите доложить, товарищ полковник», — и стал что-то шептать, заслонившись ладонью от остальных. «Мерседес» тем временем подкатили вплотную.

— Хорошо, — сказал гость, дослушав доклад. — Садись за баранку, жди моей команды. Давайте дальше.

— Сейчас мои люди, — несколько приободрившись объявил Агаев, — принесут сюда четыре ведра чистой родниковой воды. Прямо из колодца…

Освободившиеся от толкания «мерседеса» охранники в сопровождении тех же четверых, позвякивая ведрами, удалились в сторону наблюдательной вышки. Потом вернулись. Старший поймал вопросительный взгляд начальника, чуть заметно кивнул. Тем временем в горловину мерседесовского топливного бака была вставлена воронка. Агаев полез во внутренний карман пиджака, достал четыре пробирки, заполненные голубоватой жидкостью, и одну откупорил.

— Чем это? — сморщился гость, замахав в окрестности носа ладонью. — Это что?

— Устраним, — заторопился Агаев, — это непременно устраним, потому что все еще в стадии разработки…

— Чтобы этого не было, — строго сказал гость. — Проследите лично.

Агаев самолично влил содержимое пробирок в ведра и размешал пластмассовой лопаткой.

— Разрешите, — выдвинулся вперед один из сопровождения, взял лопатку, внимательно осмотрел, вернул Агаеву.

— Заливай! — скомандовал Агаев и отошел в сторону.

Когда ведра опустели, сидевший в «мерседесе» вопросительно взглянул на своего шефа и повернул ключ зажигания. Двигатель зафыркал и заглох.

— Качни, качни! — Агаев покраснел и покрылся потом. — Качни педаль.

— Сам знаю, — недовольно пробурчало из кабины.

Со второй попытки машина завелась.

— Пройдемте на вышку, — победительно пригласил Агаев. — Хлеб — соль. И оттуда видно будет, как он станет ездить. А вы сможете руководящие указания давать — в салоне стоит рация.

Филипп Алексеевич, хоть и сохранял довольно умело брезгливо — пренебрежительное выражение начальственного лица, явно был потрясен зрелищем. «Мерседес», заправленный водой из колодца, наматывал по испытательной трассе круг за кругом. Сперва выпивали за каждый круг, но после четвертого решили притормозить.

— Н — да, — произнес наконец Филипп Алексеевич, — ну что ж… впечатляет. Есть, понимаешь, порох в пороховницах. А это вообще как? Нанотехнологии, что ли? Или что другое?

— Нет, — уверенно поправил его Агаев. — Не нано. Это просто инновация.

— Понятно, — кивнул Филипп Алексеевич. — Ну тогда ладно. А то я ко всем этим нано как-то… Инновация — дело другое. Это сейчас поддерживается. И что надо?

Агаев стал объяснять, что без двухсотмиллионного кредита эту эпохальную инновацию никак невозможно довести до ума и что автомобильное топливо из колодезной воды поднимет Россию на высшую ступень научно — технического прогресса. Филипп Алексеевич согласно кивал, а когда услышал про потребный объем кредитования, то даже улыбнулся и поощрительно потрепал Агаева по плечу.

— Не уложитесь, — авторитетно сказал он. — В двести никак не уложитесь. Двести десять — минимум.

Окинув Агаева и Ворохопкина пытливым взглядом и убедившись в полном их согласии со столь глубоким пониманием сути вопроса, он подвел итог встречи.

— Молодцы, — резюмировал он. — Я думал, фокус какой покажете, типа ловкость рук, а тут… Золотое дно, ребятки. Надо будет все серьезно прокрутить, как бы это организовать наилучшим образом. Давайте, значит, в долгий ящик это откладывать не будем, сейчас прямо и порешаем.

— Это я, — сказал он в трубку, — у себя? Соедини быстренько.

Агаев и Ворохопкин, удалившись на приличное расстояние, с тревогой наблюдали, как запечатленный на лице Филиппа Алексеевича энтузиазм постепенно стирался и замещался все более очевидным выражением неудовольствия и брезгливости.

— Значит так, — со стальной ноткой в голосе заявил он, окончив разговор и поглядев с полминуты в пространство. — Так о чем мы? Ах да… Ерунда все.

— Как ерунда? — поперхнулся Агаев. — В каком смысле ерунда?