Голый человек в голом мире.

Эта мысль была странной не по содержанию, а по происхождению: она отчётливо налетела извне, как будто ветер дунул и принёс. Но Дарья не успела удивиться чужой мысли… или чужому шёпоту… как ветер и вправду подул, легонько прикоснувшись к лицу, шее, груди…

И сладостная дрожь пробежала по телу.

Этот тёплый, ласкающий, бархатный ветерок обладал вкрадчивым волшебным свойством: он был подобен сильным мужским рукам, умеющим в должный момент делаться нежными, почти невесомыми, но при этом не теряя силы, ясно ощущаемой женским телом за легчайшими прикосновениями…

Знакомая, ох знакомая история…

Дарья замерла в нарастающей истоме, закрыла глаза…

Голый человек в голом мире…

Дрожь превратилась в лёгкий озноб, покрыла тело мурашками, а ветер стал сильнее, приобретая всё больше и больше сходства с действиями мужских рук. Ветер терял стыд, мягко, но настойчиво проникая в самые потаённые местечки, осваиваясь и лаская, ветер действовал умело, и в какой-то момент Даша не сдержала протяжного стона. Не финального – первого. И с удивлением поняла, что впервые в жизни испытывает столь обжигающе-острое предчувствие восхитительной близости.

Восхитительной – в этом не было никаких сомнений, потому что столь длинная и умелая прелюдия не могла, не должна была завершиться унылым пшиком. Не имела права.

– Хочешь? – песком прошуршал ветер.

– Да… – с вожделением выдохнула девушка.

– Мой мир пуст, но ты можешь наполнить его…

Пауза шелестит среди обломков скал.

– Чем?

– Любовью…

Какой простой и в то же время всеобъемлющий ответ! Логичный, потому что чем ещё можно наполнить мир? Что ещё нужно миру, который гол и мрачен?

Только любовь.

А ветер вдруг обрёл плоть. Широкие плечи, крепкие руки и загрубевшую кожу. Ветер обрёл густые волосы до плеч и сводящий с ума запах жаждущего ласки самца. Ветер легко, как пёрышко, подхватил девушку на руки, и она увидела его голубые глаза.

«Любовь?» – беззвучно спросил он.

«Любовь», – беззвучно подтвердила она.

И в следующий миг почувствовала, как ветер входит в неё – мягко, но властно. Наполняя её восторгом и таким блаженством, которого она не испытывала никогда в жизни…

Талантливые музыканты, они – словно камертоны бытия – сами по себе волшебники, умеющие создавать удивительной красоты и силы мыслеобразы, способные унести людей в другие миры.

Хоть на мгновение…

Хоть на миг…

И потому Марат, в отличие от остальных участников церемонии, без удивления воспринял мир, в котором оказался. Он не мог вспомнить, приходилось ли ему когда-нибудь здесь бывать, но если вдуматься, это не имело особенного значения: миры, будто облака, всегда ходили вокруг, менялись, наливаясь разными оттенками настроения, бледнея и странно, неуловимо звуча… именно из этого синтеза форм, цветов и звуков и возникали потом настоящие мелодии.

Однако сейчас мелодий не было. То есть, возможно, и были, но не в них дело, они ушли на дальний план.

Окружающее не исчезло, но изменилось геометрически и физически. Оно сомкнулось вокруг и одновременно вытянулось – мир стал похож на трубу, в конце которой сверкал неугасимый свет. И всё существо Марата неожиданно встрепенулось и загорелось желанием бежать туда, к манящему огню, к свету, который казался наградой.

«Да! – Он чуть не задохнулся от переполняющих душу эмоций. – Да! Да!»

Так и должно быть. Он это знал и раньше, это не было новинкой для него, но всё-таки… Всё-таки сейчас всё происходило иначе, чем прежде, в старых партитурах, с помощью которых он только нащупывал возможности. Сейчас его сила звучала по-настоящему, сыгранным оркестром, а значит – новая стадия.

Прыжок…

И нужно обязательно достичь света и уйти…

Марат обернулся и обомлел: позади стояли люди.

Их много – огромная толпа, теряющаяся в противоположном, сумрачном конце тоннеля, но именно люди, а не унылая серая масса. У каждого – своё лицо, свой взгляд, свой образ. Они молчат, но не потому, что немы, – они ждут: побежит или останется? Рванёт ли к свету, задыхаясь от желания и азарта? Останется ли здесь, в полумраке, где есть место и свету и тьме? Чтобы идти вместе: пусть медленно, зато поддерживая друг друга.

Кто ты: мотылёк или пахарь?

Хочешь ли ты неизведанного сразу или предпочтёшь осторожность?

Молчание. Молчание людей. Молчание музыканта.

Тишина…

Внутри – бурление страстей и обжигающие вспышки яростных призывов: «Скорее!»

Свет манит, дорога кажется удобной и уж точно прямой, может быть, и далёкой, но понятной. Мир, свёрнутый в трубу-тоннель, буквально подталкивает к решению: «Бежать!»

А молчание за спиной гнетёт якорем.

Они не зовут, но они – свои. Невидимые крылья, трепещущие от предвкушения стремительного полёта к свету, негодуют на корни.