— Нормально жилось, Фьёрн. Все войны прошли мимо нас стороной, но с недавних пор я начал думать, что уж лучше бы мы погибли в самой жуткой войне, чем влачили это дьявольское проклятье. Ты помнишь пророчество о твоём пришествии в монастырь? Так вот то, что тебе рассказывал я было начерчено Госпожой, но прежде чем мы здесь поселились к нам пришёл Сатурн и сказал, что с этого дня каждому монаху Харакерста уготована участь раба. Наши женщины были поражены страшным проклятьем, более они не могли делить с нами тело, не заплатив за это своей жизненной сутью.

Я чертыхнулся про себя. Дженналит либо не знала об истинной опасности, либо нарочно не сказала мне чем я рисковал. Сделав себе мысленную зарубку поговорить с ней об этом, я продолжал слушать старца.

— Прощальный дар своей матери он извратил особо изощрённо. И сказал дьявол, вы будете гнить внутри этой тюрьмы, а те из вас кто сбегут из царства рабов не проживут достаточно долго для того, чтобы насладиться свободой. Госпожа именно тогда рассказала о вас и в полной версии пророчество звучало куда более интересно и страшно. После трёх войн, что переживёт этот мир, из которой две войны будут братоубийственными настанет время четвёртого, самого страшного конфликта. Предвестником войны будут знаки. Сойдутся в один день все стихии и ужас прокатиться по земле, и будет земля содрогаться в муках под шагами разрушения — это первый знак. И придёт в монастырь изгнанник отмеченный моей печатью — это второй знак. И сломается Зеркало Созерцания скрывая внешний мир — это третий знак. Только Избранник отмеченный моей печатью сможет снять с вас оковы и решить, достойны ли вы освобождения или кровью омоете свою трусость.

Старец замолчал и с ожиданием посмотрел на меня. В принципе всё верно, все знаки совпали, Лександр рассказывал мне о буйствах стихий начавшихся за несколько дней до моего появления, насчёт Зеркала Созерцания вы и сами прекрасно знаете, ну а что до знаков Тайрины всё понятно. Но с недавних пор я научился различать признаки недоступные пониманию простого человека, то о чём говорил старец было важно. Тайрина предвидела моё рождение? Но как? Разумеется с повреждённым разумом я не мог анализировать всё именно так, однако червячок сомнения начал грызть меня изнутри.

— Чем же вам насолил Сатурн. Почему Криган так истово меня ненавидел? — надо же, я научился задавать вопросы попадающие прямо в цель, Старец побледнел.

— Сатурн рассмеялся прямо в лицо своей матери и что-то сказал ей. Я никогда не забуду, мне было всего семь лет, но я никогда не смогу забыть гнев в глазах моей Госпожи. Сатурн сказал следующее. — Старец промочил горло и протянул флягу мне, но я отрицательно покачал головой. — Тот кого вы будете ждать как спасителя принесёт вам не только суд, но и моё разрушение. Он решит идти ли вам на бой или умереть от руки его сторонников. И вы увидите мои Знаки. На церемонии «Избрания» он призовёт двух Хранителей и одним из них станет мой Хозяин, что покажет вам его порочность — это первый знак. Он совратит на путь «Золотого Лорда» чистую и ранимую душу ребёнка не сумевшего сделать выбор — это второй знак. Он возьмёт девственность самой храброй дочери Харакерста подписав ей приговор вечной беглянки — это третий знак.

Меня прошиб ледяной пот, а старец, не заметив это устало вздохнул.

— Почти все знаки сошлись, Ноэль и Хранитель ваш только подтверждают это. Остался только один знак, и я молю всех богов, чтобы он не стал правдой.

— Боги не слышат ваших молитв, Айланделл, — шевеля непослушными губами сказал я. — Они вообще не слушают простых смертных. Мой приход только доказывает это правило.

— Не всё так плохо, Странник. Я верю, что надежда есть. Ох… я опять назвал вас Странником, простите. Мне трудно привыкнуть к вашему имени, тем более оно настолько необычно. Вы сами нашли его?

— О нет, мне его дала Дженналит. Принцесса подарила мне свободу и покой.

Я сказал эти слова намеренно, мне было необходимо увидеть глаза старца. Айланделла охватило чувство тревоги, он натянуто улыбнулся мне, но ему скорее всего было больно.

— Понимаю. Дженналит унаследовала тягу к древним языкам от своей матери. Никогда не думал, что она даст кому-нибудь имя двойственное. Я очень рад за вас, Фьёрн, но у меня возникла к вам просьба. Вы выслушаете меня?

— Конечно выслушаю, старец. Если в моих силах будет осуществить то чего вы хотите, я это сделаю.

— Дженналит моя единственная дочь. Я думаю вы понимаете, что для такого старика как я, она самое ценное сокровище. Вы уже знаете, что физическая близость может лишить сил или убить монахиню, а после того случая с проклятым Ротгаром она испытывает постоянное влечение к вам. Я хотел бы попросить вас, если она придёт… не могли бы вы сохранить ей чистоту?

Вы знаете, мне стало стыдно в этот момент, Айланделл посмотрел мне в глаза с такой искренней надеждой, что мне захотелось спрятать взор, но времени на лицемерие не оставалось.

— Дженналит просила вам передать, что она стала моей парой, и что это был её выбор. Осознанный выбор. — С нажимом добавил я.

— Понимаю. — Старец молчал довольно долго, когда он вновь заговорил, голос его напоминал сталь. — Я так боялся, что это всё же случиться. Но скажи мне Фьёрн, может быть ещё не поздно? Она ещё…

— Поздно, Айланделл. — В этот момент я не испытывал никакой жалости. — Я ненавижу ложь и скажу тебе, никогда я не испытывал того, что мне подарила Дженналит, но если тебя это утешит, я смог сделать так, чтобы она сохранила свою Силу и жизнь.