Бонифаций проворчал что-то невнятное, и через несколько минут появился старший прапорщик Семёнов, в мирной жизни являвшийся конструктором боевых беспилотных аппаратов и приглашённый в экипаж из-за исключительно светлого ума.

– Здравствуйте, Иван Фёдорович. С Жераром Семёновичем мы уже сегодня виделись.

Вот же штафирка – никакого понятия о воинской субординации! Как шпаком был, так им и остался, несмотря на высокое, овеянное легендами звание. Разве так докладывают начальству?

– Что скажете о состоянии двигателей, товарищ старший прапорщик?

– Поломку уже нашли. Все поломки.

– Их там что, несколько? И когда мы сможем уйти во внепространство?

– А вот тут ничем не могу порадовать, товарищ генерал-лейтенант. Вообще какая-то чертовщина. Дюриты системы охлаждения не должны выходить из строя! Никогда! По определению! От слова «потому что!». И тем не менее именно они и крякнулись – семьдесят четыре штуки одновременно. Ладно ещё дублирующий контур… да и блокировка правильно сработала.

– Кто изготовитель? Свяжемся с Землёй, там сделают соответствующие выводы и проведут профилактическую беседу с бракоделами. С индивидуальными репрессиями, разумеется.

– Судя по маркировке, это продукция китайского концерна «Хитачи Коки» из Осаки. Клейма оригинальные, я проверял.

Опс! Хорошо же помню, как президент в категорической форме требовал, чтобы при постройке нашего корабля использовались материалы, детали и оборудование исключительно отечественного производства. А Фёдорыч проглядел! Не завидую теперь ему – стопроцентно отшлёпают тапком, снимут шкуру, и набитое опилками чучелко выставят на всеобщее обозрение. Так сказать, чтоб другим неповадно было.

– Опять китайцы, – задумчиво протянул Шрёдингер. – Что-то мне не нравится их активность в последнее время.

– Предполагаешь диверсию? – уточнил Дюваль, хотя явно придерживался точно такого же мнения. – Но кому выгодно сделать из нас камикадзе?

– Камиказде? – академик вдруг хлопнул себя по лбу. – Семёныч, наш самурай вторую неделю в кладовке сидит без еды и питья.

Напрасно беспокоились. Для воина, идущего по пути, недельное голодание является лишь испытанием, ниспосланным для укрепления духа. А тело выдержит и больше.

Иван Фёдорович, конечно же, удивился, когда дверь в кладовку открылась без малейшего усилия, но виду не подал, лишь мельком бросил на меня подозрительный взгляд. А не дождётесь! Это всё Бонифаций!

– Как вы себя чувствуете, уважаемый Онодэра?

Ниппонец церемонно поклонился:

– Благодарю вас, учитель, за предоставленное для размышлений время.

И это всё? Короткая фраза и злоба с ненавистью в уставившихся на меня глазах? Право слово, самурай разочаровывает.

Генерал-майор Дюваль вежливо оттеснил Ивана Фёдоровича в сторону и как бы невзначай спросил:

– Скажите, уважаемый Онодэра. А у вас какое образование?

Тот горделиво приосанился и заявил:

– Я закончил Шанхайский университет по специальности «Организация труда на крупных промышленных предприятиях».

– Менеджер, что ли?

Ниппонец предположению оскорбился:

– Инженер-управленец! И в настоящее время руковожу крупным заводом в составе концерна «Хитачи Коки»! Успешно, между прочим, руковожу, за что и был поощрён путешествием на вашу лунную базу.

Ишь, как его распирает. Негодует, собака, что усомнились в профессиональных качествах? Аж трясётся от обиды, и в правильной русской речи проскальзывают слова родного языка.

Но товарищ Дюваль молодец! Одной фразой расколол самурая до донышка! Расчехлил мурзилку! Арестует и выбросит в космос без скафандра? Нет, просто похлопал по плечу и предложил взять шефство над роботами-полотёрами. Поработать по специальности, так сказать.

– Они, конечно, не танцуют и не поют, как их собратья из Фукусимы, но нуждаются в профилактическом осмотре. Если вас не затруднит, уважаемый Онодэра.

Вот это правильно, Семёныч! Уважаю за находчивость. Полотёры – глаза и уши нашего искусственного интеллекта, и каждый шаг сомнительного самурая будет фиксироваться. И моя программа «антикамикадзе» как раз пригодится. Вот же повеселимся!

Ремонт двигателей занял три дня, и всё это время я провёл в каюте Ивана Фёдоровича. Сам академик тут не появлялся, увлечённый исследованиями образцов инопланетной биомассы, так что мне никто не мешал спокойно наблюдать за странными телодвижениями господина Онодэры. Очень странными, между прочим, но предсказуемыми.

Сначала он попытался перепрограммировать поломоек с помощью переносного пульта управления дежурного завхоза. Потом, когда эта попытка потерпела сокрушительное поражение, вооружился набором инструментов и решил покопаться в роботах-уборщиках изнутри. Был трижды ударен электричеством, слегка поджарен токами высокой частоты, четырежды вымыт дочиста и отполирован засбоившими от постороннего вмешательства питомцами, единожды подстрижен наголо и, наконец, легко контужен взорвавшимся пылесосом. Вандал, однако. И руки растут не из того места, откуда полагается расти нормальным человеческим рукам.