Салли только того и надо было. С энтузиазмом она приступила к рассказу о создании сфинкса. Сообщила, как после окончания возведения пирамиды Хеопса дорогу, предназначенную для перевозки камней, превратили в платформу, ведущую от нижнего к верхнему храму, который тогда ставился у подножия пирамиды Хефрена, сына Хеопса. Как на первом отрезке новой платформы наткнулись на неизвестный монолит, сохранившийся здесь со времен существования каменоломни. Формой скала напоминала лежащего льва. Вот и высекли из нее громадного зверя длиной в пятьдесят метров и шириной — в двадцать, дав ему лицо человека, фараона Хефрена. Один лишь нос измерялся семьюдесятью сантиметрами. Обращенный на восток сфинкс, с лицом Хефрена, стал символом стража пустыни, символом загадки и тайны.

Раз начав, Салли уже не могла остановиться. Объяснила, что гробница состояла не из одного строения, и пирамида являлась главной ее частью. Расположение отдельных элементов архитектурного ансамбля зависело от порядка царской погребальной церемонии; позже это облегчило процесс исследования общественных отношений в Древнем Египте и т.д. и т.п.

В какой-то момент Новицкий, вообще-то всем интересующийся, перестал слушать бесконечные рассказы Салли. Он незаметно оглядывался, глубоко вбирая воздух, словно чувствуя опасность. Знавший его, как свои пять пальцев, Томек тут же понял, что капитана что-то беспокоит.

— Тадек, что происходит? — негромко спросил он, вглядываясь в окружающую их тьму египетскую.

— Запах какой-то… — пробурчал Новицкий и тут же повернулся к Салли, которая внезапно умолкла. — Ты рассказывай, рассказывай, синичка, не обращай на меня внимания. Только не меняй положения, оставайся между мной и Томеком.

Салли, хорошо знавшая капитана, с ходу поняла, в чем дело. Как ни в чем не бывало, она продолжила рассказ о том, что современные исследователи и археологи обнаружили внутри пирамид.

Томек верил в безошибочное чутье Новицкого. Раз что-то его забеспокоило, это что-то заслуживало внимания. От пирамид веял холодный ночной ветер. Следуя примеру Новицкого, Томек глубоко втянул воздух и тихо сказал:

— Вроде бы слабо пахнет прогорклым жиром…

— Верно, это-то и насторожило меня, — согласился Новицкий. — Где-то поблизости прячутся арабы. Они готовят на оливковом масле и потому их одежда пропитана его запахом.

Салли ненадолго умолкла, но Новицкий тут же обратился к ней:

— Значит, ты говоришь, что в пирамиде Хеопса ничего не нашли, а в гробнице Хефрена — только пустой саркофаг.

— Лишь в пирамиде Микериноса оставался еще каменный саркофаг и гроб из кедрового дерева, в него когда-то положили мумию царя.

— А что с ним сталось? — поинтересовался Новицкий, подозрительно осматриваясь.

— Корабль, который должен был перевезти их в Англию, разбился невдалеке от испанского побережья. Трехтонный каменный саркофаг затонул, а гроб несколько дней носило по волнам, потом его выловили, и теперь он находится в музее в Лондоне.

— Внимание! Они укрылись с правой стороны у подножия сфинкса, — прошептал Томек.

— Вижу, вижу, сзади к нам тоже приближаются, — пробормотал Новицкий. Достав трубку, он набил ее табаком.

— Скоро начнет светать, наверное, сейчас на нас нападут, — голос Томека был еле слышен. — Их не так уж мало, иначе бы они не осмелились.

— Отец предупреждал, чтобы мы не бродили по ночам, — также тихо укорила его Салли.

— Не переживай, синичка, это для нас не впервой, — стал успокаивать ее Новицкий. — Возьми мой кольт и в случае чего стреляй под ноги.

Салли взяла револьвер и спрятала его под платком. А Новицкий тем временем спокойно покуривал трубку.

— Сейчас они около сфинкса, подходят ближе… — прошептал Томек.

— Ты займись этими, а я теми, что сзади, — в голосе Новицкого явно слышалась радость, он обожал такие приключения. Не спеша он ударил трубкой о ладонь, вытряхнул пепел и молниеносно повернулся назад.

Двое здоровяков в галабиях и тюрбанах как раз подымались с земли. Вооруженные короткими толстыми палками, они кинулись к Новицкому, а тот, ни секунды не раздумывая, сильно пнул землю, и песок с гравием полетели им в глаза.

— Ибн-эль-кель! — хриплым голосом выругался один из бандитов, заслоняя глаза.

— Семью обижаешь? — рассвирепел Новицкий. Он, как и каждый моряк, знал разноязычные ругательства и понимал оскорбления. Одним прыжком он подскочил к разбойнику и ударил его в челюсть.

Налетчик рухнул на землю. Второй же, все еще наполовину ослепленный песком, отбросил палку и выхватил длинный кривой бедуинский нож. Новицкий быстро отступил на шаг, сорвал с себя галабию, раскрутил ее в воздухе и набросил ее на голову арабу. В тот же самый миг раздался выстрел, а за ним крик мужчины.