Он лез и лез, и ему совсем не было страшно. Внизу сплошным покровом качались ветви, закрывали высоту подъема, рядом и вокруг густо торчали сучья, и захочешь, так не сразу упадешь, так что Фока не падал, а лез и лез потихоньку вверх. И так же потихоньку открывались перед ним неоглядные дали. Синели далекие леса, река извилистой лентой блестела от горизонта до горизонта — и там, на горизонте, поднимались невысокой цепью горы.

Фока залез еще выше, туда, где редкие ветви не закрывали обзора, и огляделся. Леса, поля и горы, и река причудливыми петлями со всеми ее притоками, снова леса и поля… и никаких признаков дома. Они действительно угодили в дикий, нехоженый мир, в сказку.

Долго сидел Фока на вершине дерева. Он плакал. А что делали остальные, осталось неизвестным, хотя глаза у всех были красными. Но это, само собой, от ветра.

— Я домой хочу, — сказал Витя.

— Все хотят! — буркнул Ярик. — Увидишь дом, свистни.

— Я домой хочу! — повторил Витя настойчиво, голос у него задрожал, и стало понятно, что он вот-вот заплачет.

Когда мир был юным, трава зеленей, а солнце ярче, тогда люди плакали чаще. Не потому, что плохо жили, а просто переживали искренне и не стеснялись свои переживания проявлять. Тогда и смеялись гораздо чаще, и даже пели, и в одиночку, и хором, что ныне представляется совсем невероятным. А сейчас невозможно вообразить, чтоб взрослый взял и заплакал, от обиды, жалости, тоски или просто так. Сейчас это так же невероятно, как и пение хором на улице.

Современные дети, из которых, между прочим, и вырастают взрослые, тоже не пели хором на улицах. И старались не плакать, а если и плакали, то мало и украдкой от остальных.

Так что наши дети, заметив, что Витя близок к слезопусканию, принялись его отвлекать, потому что искренне считали слезы чем-то постыдным. Нет чтоб дать мальчику выплакаться, заодно и самим с ним порыдать, душу облегчить… нет, не понимаю я наш современный мир. В сказке гораздо лучше. Ну, за исключением скелетов.

— А я хочу есть! — брякнул Сережа и скорчил идиотскую рожицу, у него это с каждым разом получалось все лучше, естественней и убедительней.

— Нет, жрать! Рубать, хавать! — подхватили воодушевленно остальные, потому что действительно очень сильно хотели есть.

— Можно рыбу в реке наловить сетью или неводом! — заторопился проявить знания Фока.

— Ага, сетка вон в кустах лежит, сбегай! — осадил его Ярик. — У нас даже крючка нет и лески, не то что невода. Да ты и не знаешь, что такое невод, треплешься только!

— Знаю! Невод, он как сеть, только… немножко другой! — возразил из вредности Фока и стушевался, потому что действительно не знал, чем отличается невод от сети и, кстати, как ими обоими рыбу ловят.

Вообще-то Фока был очень умным мальчиком, но имел недостаток, свойственный многим даже очень умным, и взрослым в том числе — во всем торопился проявить знание. Даже если толком не знал, а такое случалось частенько — все равно спешил ляпнуть что-нибудь с уверенным видом и иногда попадался. И тогда приходилось краснеть.

— Грибов насобираем! И пожарим! — завопил Сережа.

— На чем пожарим? — язвительно спросил Ярик. — Вы же, идиоты, курите — чего зажигалки в школу не взяли?

— Сам бы и брал, — поежился Сережа. — Мне сначала в школе прилетело, потом дома, но это еще ничего, а вот когда здесь скелеты прицепились и пообещались… откуда только узнали, что курим? И какое им до нас дело? Не, лучше трением огонь добудем, вот.

— Трением только у дикарей получается! — снова не сдержался и влез Фока. — Они знают, как! А мы не знаем!

— Да чего тут знать? Три, пока дым не пойдет!

— Пожрать — это идея, — решил Ярик. — Грибов хотя бы набрать… эй, Фока, ты у нас отличник, какие грибы съедобные?

— Белые, — уверенно заявил Фока. — Грузди, подосиновики, подберезовики…

— То есть если под березой растет, то съедобный? — недоверчиво уточнил Ярик.

Фока глупо улыбнулся и промолчал, потому что не знал, только в который раз подумал, почему это отличная учеба не дает никаких преимуществ в жизни. Сила дает, и наглость ого-го какие преимущества дает, а учеба нет, даже наоборот. Не учат в школе, как различать грибы, и как съедобное в лесу искать, не учат тоже. Учат физике и математике, истории, географии и биологии… а командует всеми Ярик, потому что самый сильный и потому что его Лелик поддерживает, а живут лучше всех Сережа с Витей, потому что здорово прикидываются дурачками, и с них ничего не требуют, даже домашних заданий. Это Фоке сидеть над тетрадками каждый вечер до ночи — а для чего?

— Ну и какая польза с отличника? — добавил яду к его невеселым размышлениям Ярик. — Ладно, разберемся, мы на сборах тренеру грибы собирали. Идем вместе, чтоб не растеряться, поняли? Ищем грибы и… что еще есть съедобного в лесу, ну-ка, кто-нибудь, скажите!

На «ну-ка» и «кто-нибудь», естественно, никто не откликнулся, дураков не было, потому решили идти и собирать все, что на глаза попадется.

И они пошли.

Надо сказать, лес оказался волшебно богатым на съедобные ингредиенты. Такое иногда случается, что куда ни глянь, все можно съесть (особенно после суток без еды). Повсюду росла ягода, с тихим шорохом падали кедровые шишки, грибы торчали тут и там, прятались под листвой, собирались кружками вокруг деревьев, и папоротник съедобный встречался, и дикий чеснок, и душица, которой так здорово заваривать чай… в гнездах лежали свежие, еще не насиженные яйца птиц, натуральное свежее мясо порхало с ветки на ветку, взлетало из-под ног с оглушительным треском крыльев, скакало и бегало по деревьям… даже медвежатина бродила совсем недалеко, но об этом детям лучше было не знать. Они и не узнали, что кружок примятой травы означает только что ушедшего медведя, потревоженного резкими детскими криками. И что из соседнего леска за ними наблюдают несколько пар желтых волчьих глаз, не узнали тоже. Городских детей в школе такому не учат, и вообще никаких не учат.

Собирать грибы оказалось здорово, несмотря даже на голод. Главное, нужно было дождаться, когда кто-нибудь наклонится за грибом, и шишкой в него бац! Смех разносился выше деревьев, такой громкий, что местный медведь на всякий случай поднялся и отошел еще дальше, к самой границе своего участка. И решил, если его погонят на чужие угодья, вернуться и разорвать всех, кто его вытесняет. Вообще-то он был добрым медведем, зато сосед с соседнего участка — нет. И запросто мог навешать за нарушение границы. Так что лучше поступиться принципами и задрать надоедливых детей, чем получить от соседа обидных тумаков, так он решил, и многие на его месте решили б так же, даже люди.