Два маклера в шашнях князя Лопухина, князь Василий Алексеевич Хованский, да бывший некогда в случае дурак Иван Николаевич Корсаков, не знаю за что, поссорились с гр. Кутайсовым. Они не смели ссориться с Кутайсовым, да цирюльнику показалось, что Хованский и Корсаков недовольно вежливы пред ним, не хотят отдать достодолжнаго уважения высоким его достоинствам, вследствие этого заключения г-на цырюльника состоялось повеление: Хованскому ехать на житье в Симбирск, Корсакову — в Нижний-Новгород.

Место князя Лопухина занял умный и деловой человек Александр Андреевич Беклешов. Он не мог долго остаться и на место его скоро поступил безграмотный, с ослиным умом, Петр Хрисанфиевич Обольянинов.

Вот два доказательства великаго ума Обольянинова. Гнусный Туманский, определенный ценсором в Риге, чтобы не было ввозимо запрещенных книг, присвоил себе право осматривать в Лифляндии все частныя библиотеки, которых было, благодарение Богу! в Лифляндии довольное число; каждый кирхшпиль имел свою библиотеку, которою заведывал пастор; желающие пользоваться чтением платили небольшое число за то денег, сбор этот был обращаем на покупку книг для библиотеки. В одной из библиотек кирхшпиля Туманский нашел какую-то запрещенную книгу, еще до царствования Павла, которую можно было сыскать во всех домах у тех, которые читают.

Туманский, желая выслужиться, представил книгу генерал-прокурору,— по системе тогдашняго правления всем заведывал генерал-прокурор. Обольянинов устроил так, что пастор (Зейдер) был наказан кнутом и потом (?) сужден в уголовной палате!

Донские казаки, издревле занимавшиеся грабежем, воровствами, крали у несчастных, вокруг их земель кочующих, калмыков детей и присвоивали украденных ceбе в крепостные рабы. Более 30 тысяч накраденных калмыков находилось у донцов, которые их содержали хуже скотов, случалось и то, что убивали их по произволу, по прихоти.

Калмыки подали всеподданнейшее прошение и молили повелеть причислить их в войско донское и дать им для пропитания земли.

Долго не знали в С.-Петербурге с генерал-прокурором Обольяниновым что повелеть; наконец, состоялось повеление причислить калмыков в число войска Донскаго и дать им земли. Повелено генерал-прокурору немедленно написать о сем указ Правительствующему сенату. Обольянинов приехал домой, потребовал экспедитора Сперанскаго в кабинет, приказал ему взять бумагу и перо, сесть и писать, что он будет диктовать. М. М. Сперанский исполнил, как было приказано: сидит, бумага пред ним, перо в руке, напитанное чернилами, и ожидает. Обольянинов ходит большими шагами по комнате, останавливается, прикладывает руку ко лбу и спрашивает Сперанскаго: „что же ты не пишешь?"

„Ожидаю, что ваше высокопревосходительство изволит приказать", отвечал Сперанский.

Пиши: Указ нашему сенату.

„Написал".

— Точку.

„Есть".

— По случаю калмыков....

„Есть", говорил Сперанский.

Обольянинов подошел, схватил лист, на котором Сперанский написал «Указ нашему сенату», «точку» и «по случаю калмыков», изорвал, бросил, укоряя Сперанскаго, что не то написал, велел взять другой лист и началось теми же словами: Указ нашему сенату, точку, по случаю калмыков.

Семь раз начинал Обольянинов диктовать «Указ нашему сенату, точку, по случаю калмыков», далее никак не вылезала премудрость его высокопревосходительства. По счастию Сперанскаго доложили генерал-прокурору, что граф Ф. В. Ростопчин приехал. Обольянинов подосадовал, что не вовремя, мешает ему надиктовать указ нашему сенату, однако-же, приказал просить графа. Сперанский вышел из кабинета, встретился с Ростопчиным, дозволил себе спросить у графа— не знает-ли он, что угодно государю повелеть о калмыках? Ростопчин разсказал Сперанскому, что должно сделать.

Чрез полчаса времени или еще и менее Сперанский принес Обольянинову написанный указ нашему сенату. Обольянинов приказал прочесть написанное в присутствии графа Ростопчина и, выслушавши, начал укорять Сперанскаго, для чего он не писал так, как теперь написано, когда он диктовал ему.

В первый год царствования своего Александр I указал составить в Москве комитет для уравнения городских повинностей. Обольянинов был уже в Москве и давал обеды прежирные. Фельдмаршал граф Ив. Петр. Салтыков, военный губернатор в Москве, созвал дворян, объявил им волю императора и оставил собрание, приказав мне остаться и по окончании донесть ему, как все происходило.

Должность адъютанта во многих случаях весьма близка обязанностям нынешних (1831 г.) жандармов. Губернским предводителем был кн. Павел Мих. Дашков. В минуту между дворянами составились партии, смекнули чем будет возможно поживиться, схватить чинок, крестик, по крайней мере, поесть, попить сладко, поиграть в карты, а до того дела нет, что избранный никуда негодный дурак и в деле о благе общем, кроме вреда, ничего сделать не может. После всех означенных соображений написали кандидатом в президенты комитета, вместе с прочими, и Петра Xpиcaнфиeвичa Обольянинова.