Он показывает на безымянный сосуд Армии спасения, вроде тех, что Санта расставляет в сезон.

– В ведро, – говорю я. И, распихивая по карманам свое имущество, спрашиваю: – Меня проверили по какой-то особой программе?

– У нас для каждого особая программа.

Я слишком лично все это воспринимаю, будто это мне идти под суд сегодня. Нахожу зал суда (по ошибке, спрашивая дорогу, назвал его аудиторией). Он наполовину пуст. Идет какая-то неспешная подготовительная деятельность, передаются из рук в руки бумаги, ходят туда-сюда люди. Будто рабочие готовят сцену к спектаклю. Вся система построена ублюдочно, неуловимо напоминает английскую. Она нереальна, от нее разит американской культурой, фастфудом и отсутствием стиля: клерки и служители толсты и плохо одеты. Сам по себе зал неприятный и неопрятный. Ощущение, будто никто это помещение особо не любит. Похоже скорее на автобусную станцию, чем на объект, пользующийся более глубоким уважением.

Вот здесь я и сижу. Ожидал я СМИ, репортеров, публики, лезущей по головам, а вместо того – ноль. Большой ноль. Мужчина с пивным брюхом делает заметки в блокноте, который когда-то назывался «для стенографии», а женщина в наряде, который моя мама назвала бы рванью, повторяет его действия. Когда наконец объявляется наше дело, в боковую дверь входит Джордж со своим адвокатом, и они занимают отведенные им места. Я сижу в третьем ряду, смотрю на Джорджа сзади. Он оборачивается и смотрит на меня. Выглядит он не очень: тусклый, опухший, одурманенный лекарствами. Выполняются всякие формальности, кратко излагается положение дел и история того, как оно создалось.

В середине этого процесса Джордж вдруг издает звук, похожий на хрюканье атакующего носорога. Это нарушает атмосферу, но никто ничего не говорит, юристы продолжают свое. Я то задремываю, то прихожу в себя, а потом вскидываюсь, услышав слова, которые произносит представитель окружного прокурора:

– Короче говоря, мы снимаем обвинение в отношении дорожного инцидента со смертельным исходом. – Он читает по бумажке: – Независимое исследование подтверждает заявление защиты об известном дефекте производителя. Согласно документам, производитель не оповестил потребителей своевременно и должным образом. За год до этого инцидента производитель получал многочисленные жалобы на отказы, неуверенную работу и дефекты тормозной системы, в частности, недостаточную ее реакцию при нажатии на педаль. Полученные свидетельства указывают, что тормоза в автомобиле подсудимого относились к тому же типу, как те, что признаны дефектными, и подсудимый заявил сотрудникам полиции на месте происшествия, что он – цитирую: «пытался остановиться, но машина продолжала ехать». У подсудимого никогда не было замечаний по вождению, и мы делаем вывод, что несчастный случай произошел из-за дефекта автомобиля, а не по вине водителя. Мы полагаем, что наши силы следует направить на преследование производителя, о чем уже поданы соответствующие документы.

Это правда – то, что я слышу? Джордж из автомобильной аварии выходит чистеньким?

– То есть вы относительно этого инцидента снимаете все обвинения против мистера Сильвера? – уточняет судья.

– Да, сэр. Мы снимаем все обвинения в этой автоаварии, в силу недостаточности улик для поддержания обвинения.

Кажется, удивлены только мы с Джорджем.

– Это смешно! – говорит Джордж. – Я виновен, виновен так, как вы себе и вообразить не можете. Я хочу, чтобы меня наказали.

– Поддерживаю! – произношу я из публики.

– К порядку в суде! – требует судья, стукнув молотком. – Ваше желание, мистер Сильвер, к делу не относится. Здесь суд. До дальнейших уведомлений или до каких-либо изменений вашего состояния или обстоятельств, которые потребуют пересмотра такого решения, вы возвращаетесь на попечение «Лоджа».

Джордж оборачивается ко мне.

– Спасибо, что меня поддержал, – говорит он, пока его выводит из зала сотрудник «персонала» – громила из «Лоджа».

Одного из адвокатов Джорджа я застаю у питьевого фонтанчика.

– Я Орди, – говорит он, пожимая мне руку. – Мы разговаривали вчера.

– Очень это все странно, – говорю я. – Вы знали, что так будет?

– Если бы мы знали, то были бы ясновидящими, а не адвокатами. Нас потому и нанимают, что мы отлично умеем копать и раскапывать.

– Но это сделал он, он виноват. Я там был, я с ним говорил в тот вечер, когда это случилось.

– Что говорил Джордж, на самом деле не важно. Тормоза были дефектны, и производитель об этом знал.

– Я его забирал тогда из тюрьмы, это был просто другой человек.

– Отпечатки пальцев совпадают, так что это был он.

– Он убил свою жену!

– Есть вещи, которые выясняются только со временем, – говорит он, вытирая губы тыльной стороной ладони.

– У меня нет сомнений. Я видел, как это было. Он ее ударил лампой по голове.

– Вот как? – Адвокат смотрит на меня. – А может, это вы ее убили? Ударили его жену по голове и обвиняете его?

– Не думаю, что он это отрицает.

– Значит, он пытается выгородить вас. В конце концов, вы же младший брат.

– На самом деле старший.

– Без разницы, – пожимает плечами адвокат.

– Состоится ли суд по поводу убийства Джейн? Я бы хотел присутствовать.

– Будет видно, – отвечает он. – Пока что мы еще ведем переговоры.

Я меняю тактику.

– Нейт хочет что-нибудь сделать для мальчика, который выжил после аварии.

– Нейт – это кто?

– Сын Джорджа.

– И что он хотел бы сделать?

– Принять ребенка в семью. Или хотя бы взять его на день погулять.

– Потому что – что?