Проглянуло солнышко, слепит глаза мокрое шоссе. Сквозь смог пробилось дыханье весны. Господи, что же я делаю с Марией? Женька женат, у него свои хлопоты. Пес Полкан – вот и вся опора Марии. Ничего, она выдюжит – и не такое видала, Алиса источает дорогостоящий аромат. Должно быть, Леонид сошка помельче покойного беспокойного Михаила. Не так засекречен: живет под какой-никакой фамилией. Брак с Алисой повысил его мафиозный статус. Вот в чем фишка. Алиса еще только едет, а там, на Жукова, мафиози-шестерки вышвыривают блатных из шестаковской захудалой хрущевки. Алиса, а слабо тебе вызволить Кольку? – Давай не всё сразу. Через полгодика, если будешь себя хорошо вести. (Значит, шесть месяцев рабства за Кольку. Терпи, Мария. Оно того стоит. В мафиозной «семье» Алиса ценится как мать Михайлова сына. И Леонид заодно – воспитатель принца. Бывшего Феди Волкова. Теперь Феди Веткина. Немножко «семья» помедлила помогать Алисе. Совсем недолго. Выжидали, как дамочка себя поведет. Не исключено, что первое время интриговала вдова Михаила: Алиса как-никак была любовницей. Теперь всё наладилось: Алиса вышла за члена «семьи». Полный порядок. Законная жена человека, живущего вне закона. Прикрывающегося винной торговлей.)

Едем-торжествуем. Штурмуем крутые подъемы, приближающие горизонт. Привет облакам. Перекусили возле заправки, помыли машину – беленькую, как Алисины зубы – и дальше без устали. Как с ней легко, с Алисой. Сколько она берет на себя. Легко, и страшно, и весело. Приехали ночью. Замок сменен, дежурит один из «своих». Хлам выкинули, квартиру отмыли и освежили, что твой мистер Проппер. Постели застелили купленным свежим бельем. Алиса даже не потрудилась заранее высадить Шестакова. Значит, они с Леонидом дали друг другу свободу. Здесь старались его подчиненные. На верхний уровень мафиозной «семьи» информация не пойдет. Вассал моего вассала не мой вассал. Странно. А что Шестаков предаст – они не боятся? Или они вообще ничего не боятся, или Алиса продолжает быть важнее Леонида. Привезла Шестакова – значит, так надо. Ломай, ломай голову. Всё равно ничего не поймешь. Отпустили дежурного. В душ – и в постель. А что весь день ехали – это не в счет.

Проснувшись назавтра уже в сумерках (Алиса сразу почувствовала и тоже проснулась), Шестаков спросил: А у Михаила сыновья есть, кроме Феди? – Нет.
– (Так и думал. Не Веткин привенчал – «семья» прмвенчала. Не нужна мне отбитая-отмытая хрущевка. Нужен этот мальчик, сын – не сын. Ему третий год, и он, похоже, может со временем наследовать власть «крестного отца». Решенное дело? отсюда и весь сыр-бор? вот во что я вляпался).Возможно, последнюю фразу Шестаков нечаянно произнес вслух. Во всяком случае, Алиса ответила: А с Колькой ты не вляпался? молчи уж. Да, надо молчать, если хочешь, чтоб она, всесильная, вытащила Кольку из лагеря. Захочет - одним мановением руки вернет Марии сына. А своего (моего?) сына обрекла мафии. За окном мало свету.. Стена дождя стоит между стеной хрущевки и стеной ТЭЦ.

Немногочисленные студенты привыкли к колебаниям шестаковского маятника: Фигаро здесь – Фигаро там. Он что-то им почитал наскоро ранней весною, не отходя от кассы (пардон, от Алисиной постели). Повинуясь воле Алисы, не поехал на лето в Курск. Подался с нею в Швейцарию, и надолго. Дитя с новой нянею Антониной в то время сидело на даче в Жаворонках под надежной охраной. Его бесценную жизнь никакой авиакомпании не доверяли. Жизнь Леонида Веткина, напротив, доверяли охотно. Он постоянно мотался в США и обратно по тайным делам «семьи», не мешая Алисе жить. И дышала она полной грудью чистейшим воздухом гор. Шестаков пытался звонить Женьке, но горы не пропускали сигнала, и скайпа Женька включать не желал – слишком любил Марию. А Шестаков ловил ненасытным взором очертанья снежных хребтов и ждал обещанной осени – освобождения Кольки. Стал верить Алисе – что еще оставалось?

Колька пришел домой - в Курск - к началу октября. Отсидел чуть больше половины срока. Формулировка была: за ударный труд. Ну что ж. В институте его восстановили на третьем курсе. А так он был бы уже на пятом. Шестакова Алиса задержала в Москве до лета. К лету – сказала – отпустит насовсем. Теперь Шестаков ей полностью верил. Не мог налюбоваться Колькой по скайпу. Тот заматерел, скулы обдернулись, кулаки задубели. Юрь Федорыч, да вы ж в своей квартире! вон мой шкаф с сокровищами. Мне там уголовники говорили: забрали они хрущевку, ихняя явка. Как же это? – Не спрашивай, Колька. Выкупил я и тебя, и квартиру. Душу дьяволу не продал, не боись. Ты мой сын, нет у меня другого. Дай мне слово, что никому от тебя не будет никакого членовредительства. Вспомни, как мы с тобою первый раз в школьной столовой обедали. Поклянись страшной клятвой.
– Не стану клясться, Юрь Федорыч. Иной раз рука сама подымается. С вами не бывало, со мной бывало. Вон мать Полкану жрать принесла, а яблоко в миску бух! Мы вас ждем, кода бы ни приехали. Вон и Евгень Василич в дверь. Сейчас будет с вами говорить. (Господи, как я счастлив!)

У меня нет сына, кроме Кольки? не знаю. Алиса, покажи мне Федю. Устрой как-нибудь, чтоб я его повидал. Привезла мальчика сама, без няни Антонины, без охранника. Детенышу три с половиной. Поставила на стол игрушечную елочку: завтра рождество. А ребенок к обществу-то матери не привык: трижды назвал ее няней. Потоптался возле елочки и попросился гулять. Одели вдвоем – не сопротивлялся. Повели за ручки в убогий двор. Чья-то самостоятельно выгуливающаяся собака обнюхала дитя: пахло чужим. Федя поглядел на трубы ТЭЦ и одобрил: «большие». Алиса усадила его в машину, в специальное креслице. Помаши ручкой, Федя. Помахал. Свиданье окончено. Как в тюрьме. И это будущий «крестный отец»? Скорей будущий неудачник Шестаков. А, черт.

Шестаков зависит целиком от Алисы. Если она отпустит – приедет на лето в Курск. Насчет «насовсем» лучше не заикаться. Удержит при себе на неизвестный срок – терпи. Одна Алиса может спасти Марию, если (когда) настанет беда. Топор над ними как висел, так и висит. Отпустила – надолго, просила лишь навестить ее зимой. Колька только что сдал весеннюю сессию. Мария в сорок два выглядит девушкой – это уже навсегда. Женька родной, Алена родная, Соне три года. У пса Полкана родная морда – так бы и расцеловал. Не забыл Шестакова: лизнул ему руку – молодец. В траве перед домом цветут лесные цветы бубенчики. Шмель тяжело поднял в воздух полное меда брюшко. Не отлетай от нас, радость, помедли. Владимир Прогонов должен придти в ноябре.

Сентябрь на носу, рябит рябинка возле ворот. Очнитесь, безумные – нужно срочно чесаться. Шестаков! ты собрался вести старшие классы? ты, верно, спятил. Тебе осталось два месяца. Немедля в Москву. И в Москве надо быть начеку: ну как «Володя» узнает, в чьей квартире залег «учитель». Нельзя всю жизнь держать человека в тюрьме. Нехорошо, нечестно. Нельзя всю дорогу жаловаться Алисе: смешно. Какой на тебя нашел морок, Шестаков? Скажите ему – Мария, Колька, Женька. Алену спрашивать всё равно что спрашивать Соню. Решайтесь вы, взрослые. Кончилось ваше лето, пора прощаться. Но все они словно рехнулись. В полнейшем ступоре. Даже вещей Шестакова не спрятали. А он всё думает: Алиса просила лишь зимой ее навестить. Она ведунья. Всё так и будет: на каникулах к ней поедет. Ну, ну. Она над тобой, Шестаков, посмеялась. Уж кто другой, а Алиса умеет считать. У вас с Алисой не только вся зима впереди, а вовсе немеряно времени. Еще успеешь ей надоесть, и сам как бы ее не проклял. Заступница, блин.