— Что случилось? — спросила она просто.

Костя потупился.

— Собственно, ничего... — начала было его мать.

— «Мерзавец»? — зорко взглянула на нее Алиса. Так, в пародийно-трагическом тоне, она обычно называла очередного обидчика той или иной своей подруги.

И с какой же неутомимостью, с каким искусством улаживала с этими «мерзавцами» самые сложные, самые запутанные конфликты!

— А сейчас давай завяжем ребенку уши!

Алиса Викторовна схватила чайное полотенце.

— В нем дырочка! — смеясь, отбивался Костя. — Я услышу!

— В таком случае не можешь ли подсластить нам существование? Поезжай-ка в центр за тортом «Идеал». Знаешь, в Столешниковом? Или тебя больше устраивают конфеты?

Экстравагантный в желто-красную полоску свитер Алисы заметно пообтерся на худых ее локтях, не первый год таскала она и поношенное клетчатое пальто. Но всем ее друзьям была известна ее широкая, хотя и несколько бестолковая щедрость. Не удалось отвертеться и Косте.

— Не оскорбляй меня, дитя! Я кредитоспособна!

Но когда мальчик ушел, темный глаз ее серьезно и печально уставился на Елену.

— Уходит? — спросила она.

— Да, — кивнула Елена.

Губы Алисы покривились.

— Причина?

Стараясь собраться с мыслями, Елена молчала.

— Только попроще, без разницы в мировоззрении.

— Не знаю, с чего и начать. Уж очень мелко... Одно это с телевизором...

— С телевизором? — насторожилась Алиса.

— Да так... пустяки. Купил он на днях «Темп». Внесла и я свою долю. Прихожу, а он уже у себя поставил. Хотя смотреть там неудобно: комната-то меньше нашей.

— Зато, видно, взнос больше, — резонерски вставила Алиса.

— Не в этом дело. Ему даже в голову не пришло, что можно было поступить иначе. И так всегда, во всем! Когда я не удержалась, съязвила: «Нам по билетам входить?», — он даже не понял. Книжный шкаф у него всегда на запоре, стол тоже...

— Он, что же, любитель книг?

— Нет. Говорит, «надо быть в курсе». Покупает новинки. И хорошее и плохое... В театр, по-моему, иногда ходит, тоже чтобы «быть в курсе». Да что шкаф! Сам он словно на запоре. Вот вчера пришла я с работы. Устала, как черт. Докладывала на коллегии министерства о новых средствах химической защиты кабеля. Целый год над этим билась...

— Неужто провалили?

— Нет. В целом поддержали, но чтобы доработала. Плохо, что вылез этот Мохов, стал подкапываться. Боится, что его «липовые» достижения лопнут. А я привела цифры, факты. Посадила его в калошу...

— Ты не отвлекайся, — снова перебила Алиса.

— Ладно. Пришла домой, озноб меня бьет. Кости нет: школьный вечер. Легла к себе за шкаф, и так мне захотелось, чтобы он зашел, дал бы хоть чаю горячего. Знаю, что дома: под его дверью свет. Не мог он не слышать, что я вернулась. До того дошла, что вот этот стул как грохну об пол!.. Он является: «Не мешай мне работать». И все. Понимаешь, все! Не чувствует он чего-то самого главного. Даже удивляется: «Не пью, не курю, чего тебе еще надо?» На все мои доводы есть у него одна фразочка: «Ты меня не учи». Или еще: «Не дури...»

— Так он же не лингвист, а техник!

— Хотя бы сейчас без шуток!

— Нет, милая, сейчас мне совсем не до шуток. — Темный глаз Алисы смотрел мрачно. — Не скажу, чтобы нарисованный образ меня пленял. Но бывает кое-что похуже.

— Хуже?

— Да. Одиночество.

— Нет! Это не хуже. Я даже рада, что наконец освобожусь...

— Не лги, — спокойно произнесла Лиса. — Представь себе реально: к тебе заходит только молочница, от силы — электромонтер; получаешь ты лишь служебные извещения или серенькие жировки. Особенно плохо тебе по праздникам. Скажем, под Новый год ты даже организуешь елочку. И вот вы с Костей молча около нее сидите. Мило?

Помолчали, Алиса смотрела на подругу все так же безжалостно.

— В твоем возрасте не дают себя бросить, — медленно произнесла она.

— Не понимаю... Как это «не дают бросить»? — пожала Елена плечами. — Ты бы, например...

— Оставь мой «пример». Он нетипичен. Я одинокая старая женщина. И, как чеховский мещанин, даже «горжусь этим», — Алиса грустно усмехнулась. — А ты совсем другое: настоящий, положительный элемент. К тому же моложе меня. Хотя и у тебя вот этого с каждым годом будет все больше и больше. — Сухонькой, словно игрушечной, ручкой Алиса коснулась виска подруги там, где поблескивали белые нити.