Шрифт:
ОНА. Будем…вместе. Тысячу лет. Мильён. Вечность. (Пригубила).
ОН (захмелел, завеселел, заулыбался). Ух! На старые-то дрожжи торкнуло как сразу. Сказка.
ОНА. Сон.
ОН (взял бутылку, изучает). Совет хотите? Наше лучше берите. «Советское». А это бодяжат по чёрному. Где брали? Тут? В гастрономе?
ОНА. В Версале.
ОН. Это где такой? На Ленина, что ли?
ОНА. Во Франции.
ОН. В райпо, что ли.
ОНА. У господина Ширака.
ОН. Во Францево-то вроде только райпо из магазинов. Чё новый, что ли открыли? Названье-то еще какое: «У господина Широкого». Какие там во Францево господа, японский бог. Как все колхозниками были, так и останутся. Что Широкий, что Узкий.
ОНА. Вы считаете французов крестьянами?
ОН. А то кто же они? Ездил к ним как-то за грибами на своём «минскаче»…
ОНА. За трюфелями?
ОН. За опятами. Оставил его, в общем, у дороги, так они, подлюки, у меня весь бензин скачали.
ОНА. Странно. А я забыла в такси ридикюль, так мне его вернули.
ОН. Так то в такси. Таксисты щас тоже грамотные пошли. Мало чёго-кого. Могут и наехать ведь. Ну чё, хлопнем? (Налил). Дай бог не последняя. (Чокнулись, выпил).
ОНА (пригубила). Давайте есть гранат.
ОН (пробежал по столу взглядом). Я бы бутиков лучше…
ОНА. Бутерброд?
ОН. Ну. Можно?
ОНА. Ради бога. Я буду счастлива.
ОН. Не объем?
ОНА. Что?
ОН. Ладно. Разрешили. Поздно. (Сгрёб весь хлеб, всю буженину, соорудил бутерброд, жадно ест). Я ж тут пока керосинил не закусывал ни хрена. Так только если…
ОНА (смотрит на него, выковыряла зернышко из граната, сунула в рот). Я такая пьяная. Шампанское ударило мне в голову.
ОН. На старые дрожжи понятное дело.
ОНА. Сейчас я буду читать вам стихи.
ОН. У нас один тоже такой был, как примет так давай: «Гляжу, поднимается медленно в гору лошадь». В ЛТП лечился, щас не знаю где…
ОНА. Вы любите Некрасова? Тогда я буду читать вам Некрасова. Это про нас. Про народ. Про державу. Из «Пира». (Встала, вскинула руку, декламирует):
Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и могучая, Ты и бессильная, Матушка-Русь! В рабстве спасённое Сердце свободное — Золото, золото Сердце народное! Сила народная, Сила могучая — Совесть спокойная, Правда живучая! Сила с неправдою Не уживается, Жертва неправдою Не вызывается — Русь не шелохнется, Русь — как убитая! А загорелась в ней Искра сокрытая — Встали — небужены, Вышли — непрошены, Жита по зернышку Горы наношены! Рать поднимается — Неисчислимая! Сила в ней скажется Несокрушимая! Ты и убогая, Ты и обильная, Ты и забитая, Ты и всесильная, Матушка-Русь!..(Закончила, мотнула головой, смотрит на него, улыбается.)
А у него слёзы.ОНА. Что с вами?
ОН (стучит себя в грудь). Люблю про войну когда…. У меня ж отец через всю войну от звонка до звонка. Пехотой. В Варшаве самой был. А ему подлюки газ отключили, что на гибкий шланг без их ведома. А у него вот тут раны, там раны, пуля где-то еще и на заднице шрам. А ему газ тово… заглушку ввинтили. Он к шишкам хотел. При медалях, всё, пошёл, а там вот такая фига. Не пускают. В собес дуй, говорят. А в собесе тетка вот такая сидит — три на три, десять подбородков. Пиз… чеши-ка ты, старый, домой, говорит. А он чё…. Обиделся, понятное дело. Матом на неё. А она не дура возьми да и милицию. А у него наган именной с собой оказался. Без патронов само собой. А пацаны-то молодые приехали. Зеленые. Пороху не нюхали. Вот и вышло. «Уазик» бросили и ноги в руки. Судить хотели. Не успели. Помер батя. Тогда-то вот у меня и понеслась. И кони в трудовую полетели и всё остальное. Нет потому что на свете правды и не будет…
ОНА. Мы будем искать её вместе.
ОН. Да я-то уж отыскался. Уж всё. Щас бы только до пенсии, а там годик передохнуть и тово можно…. Хотите, я вам тоже стишок выдам? Частушку.
ОНА. Зачем вы спрашиваете?
ОН. Она только это… тово… такая…
ОНА. Читайте?
ОН. У меня не по чему, я так расскажу. Спою.
ОНА. Пойте.
ОН (прочистил горло). Так. (Запел). Полюбила парня я, оказался без…. Нет, другую буду. (Снова запел). Полюбила тракториста, как это водится — дала. Три недели сиськи мыла и соляркою ссала. Ух.