— Ничего не известно, — снова возразил упрямый Си-пягин, — их можно было хорошо закрепить и в стенах, если закладывать одновременно с кладкой стен…

— Верно, — согласился Безменов, ничуть не чувствуя себя разбитым, — можно и так, как ты сказал. Но так как цепи все-таки вделаны в пол, а не в стены, то… это уже совершившийся факт, против которого не попрешь и который лишний раз подтверждает мою мысль…

— Что мы должны делать? — вскочил Сипягин, мигом стряхивая свою флегму.

— Мы должны… — начал Безменов и оборвал, потому что отвратительный лязг вдруг повторился… Над головами раздвинулись глыбы, и через образовавшуюся узкую щель сильной струей в камеру хлынула вода…

— Это хорошо, — иронически молвил Безменов, — Си-дорин оказал нам услугу. Я ясно слышал, в каком месте стены раздался лязг. Я теперь совсем убежден, что прав… Однако медлить нельзя…

Заключенные принялись с энергией ожесточения за кропотливую работу. Прежде всего, при помощи тех же бедренных костей, продетых в кольца, к которым были прикованы цепи, расшатали болты, идущие от колец вниз. Болты скоро поддались, так как скрепы или гайки, удерживающие их, должно быть, сильно проржавели. У каждого из заключенных в руках оказался крепкий железный рычаг длиною в три четверти аршина.

— Вот почему пол, когда я в него стучал, несмотря на то, что он служит потолком второй камере, — не издавал пустого звука: он слишком толст… — добавил Безменов.

С рычагами в руках, приятели принялись долбить стену в том месте, где ими был услышан лязг. В горячке работы они не заметили, что вода, продолжавшая литься через щель потолка и достигшая до колен, более не увеличивала своего уровня… Стена медленно уступала, но все-таки уступала… Внезапно Сипягин, могуче замахнувшись, застыл с поднятой рукой.

— Голова?! — сказал он недоуменно. — Что же мы сделаем, когда доберемся до цепи?! Постой, не молоти, послушай, что будем делать потом?..

— А, черт! — остановился Безменов и, сообразив, сконфузился. — Я так увлекся, что совершенно забыл об изменившихся обстоятельствах… Действительно, ведь мы не можем теперь открыть люка: вода затопит нас прежде, чем мы успеем выплыть… Да и выплывешь ли еще?.. Вот, черт, пиковое положение!.. Неужели Сидорин догадался или сумел подслушать наши планы?..

— Голова?! — снова воскликнул Сипягин. — Гляди: вода-то убывает, а не повышается…

— Я это уже видел. Ничего нет удивительного. Мы сделали с тобой две дырки в полу…

— Но тогда мы не так-то скоро погибнем, — обрадовался Сипягин, — мы можем сидеть и не рыпаться. Нас выручат: ведь товарищ Синицына догадается же что-нибудь предпринять…

Теперь омрачнел Безменов:

— Когда нас выручат?..

— Когда, когда? Да не все ли тебе равно. Через день, через два… Ну, хоть и через три, а выручат наверное!..

— Я должен быть свободен раньше восьми часов утра, — твердо сказал Безменов и предложил: — Давай выдернем остальные кольца…

Все пять колец, расположенные посередине пола, образовывали круг (вернее, пятиугольник) поперечником аршина в два.

Как только три последних кольца были извлечены вместе с болтами, на что потребовалось не меньше часа, вода из камеры стала быстро убывать и через полчаса еле покрывала щиколотки.

— Ну, и голова у этого парня! — простодушно восторгался Сипягин, поняв новую идею рабфаковца.

Они теми же болтами расширили, размолотили отверстия в полу, затем, действуя болтами, как молотом, стали наносить дружные сильные удары в пятиугольник пола, образованный отверстиями.

…Уже энергия грозила иссякнуть, уже мышцы болезненно ныли и соленый пот катился по лицам струей, мало уступавшей в мощности струе воды, — и вдруг каменный пятиугольник, лопнув по краям, провалился вниз…

— Го-го-го!.. — ржал Сипягин. — С тобой, паря, не пропадешь! С тобой из чертовой печурки выйдешь невредимым!..

Рабфаковец лежал на полу, свесив голову в образовавшееся отверстие, и электрическим фонарем исследовал камеру. Вода из трещины потолка падала ему на шею, на волосы и мешала смотреть.

— Греготать будем потом, — сказал он недовольно, поднимая лицо к Сипягину и захлебываясь, — заслони воду-то… хоть своей спиной, а то слепит…

— Ладно, ладно, паря, — балагурил тот, — я для тебя не токмо спину, а что хошь…

Камера, представившаяся взорам рабфаковца, мало отличалась от верхней и «обставлена» она была так же «уютно»: та же форма, те же размеры, такие же скелеты, зловеще блиставшие белизной. Но она имела выход, чего не имела первая, — выход, полуприкрытый чугунной плитой, и ряд рычагов в одной из стен. Высота ее равнялась саженям двум.