Мел. Оттуда запах не слышен. Подойди-ка сюда, понюхай здесь.

Эдна. Ты прав. Вот здесь пахнет так пахнет.

Мел. Эта страна погребает себя под собственными отбросами, под растущими горами мусора. Через три года окажется, что наша квартира — на втором этаже.

Эдна. А как же им быть, Мел? Копить мусор и выставлять его зимой? Ведь когда-то его надо выбрасывать. Одно слово — отбросы.

Мел. Нет, с тобой невозможно говорить. Это выше моих сил!

Эдна. Мел, я тоже человек. Я тоже страдаю от жары и холода, от запаха помойки и от городского шума. Приходится мириться со всем этим — или же надо уезжать.

Внезапно начинает скулить и лаять собака.

Мел. Да, но человек никогда не должен поступаться свои правом жаловаться, протестовать. Стоит отказаться от этого права — и кончено, человека больше нет. Я протестую против помоечной вони, протии неисправных уборных… и собачьего лая. (Кричит). А ну, замолкни, проклятая!

Эдна. Если хочешь, оставайся здесь и ори на собаку, а я иду спать.

Собака снова подвывает.

Мел. Разве можно спать под завывание этой псины? (Подходит к перилам лоджии и кричит вниз). Успокойте свою собаку! Дайте же людям спать, черт подери!!!

Голос(с верху). Эй, потише! У нас тут дети.

Мел. (кричит вверх). Какого дьявола вы орете на меня?! Если вы любите напрашиваться на неприятности, спускайтесь вниз и составьте компанию этой собаке!

Эдна. Мел, перестань! Ради бога, перестань!

Мел(возвращаясь в комнату, кричит). Не говори мне «перестань»! Не говори мне «перестань»!

Эдна. Не знаю, какая муха тебя укусила. Но только я больше не намерена стоять здесь и терпеть, как ты срываешь свое раздражение на мне… Если тебе всё это невмоготу, сними комнату в публичной библиотеке, но пожалуйста, не срывай раздражение на мне. Я пошла спать, спокойной ночи! (С рассерженным видом поворачивается и направляется в спальню. Доходит почти до двери спальни, когда Мел окликнет ее).

Мел. Эдна!

Она останавливается и оборачивается.

Не уходи!.. Давай еще чуточку поговорим. Знаешь, я, кажется, схожу с ума.

Эдна смотрит на него и, постояв, возвращается.

Эдна. Что с тобой?

Мел. Понимаешь… я теряю контакт с действительностью!

Эдна. Это оттого, что ты плохо спишь последнее время.

Мелю Я теперь часто забываю, где нахожусь. Иду по Мэдисон-авеню и дума, что я за границей.

Эднаю Мел, у меня тоже бывает такое ощущение.

Мел. Да и не только в этом ощущении дело. Со мной вообще творится неладное… Я перестаю владеть собой. Забываю как обращаться с вещами. Беру трубку после того, как телефон у меня на столе прозвонит раз семь-восемь. Сегодня забыл, как обращаться с сифоном. Стою с пустой чашкой в руке, а вода заливает мне ботинки.

Эдна. Это не только с тобой, Мел, со всеми такое происходит. У всех теперь нервы издерганы.

Мел. «Нервы»! Если бы у меня были просто нервы издёрганы, я бы пожертвовал тысячу долларов на благотворительность… Когда у человека издёрганы нервы, он взвинчен, возбуждён, но у него есть точка опоры в жизни. А я потерял точку опоры. Эдна, я куда-то качусь, и мне страшно.

Эдна. Не говори так. Что если снова обратиться к психоаналитику?

Мелю К кому? К доктору Пайку? Он умер. Пустить в трубу шесть лет моей жизни и двадцать три тысячи долларов! А ему и горя мало! Получил денежки — и привет! Сердечный приступ.

Эднаю Есть же и другие хорошие врачи. Ты мог бы обратиться к кому-нибудь из них.

Мелю И начать всё с начала? «Здравствуйте. Садитесь. Что вас беспокоит?» Мне придётся выложить ещё двадцать три тысячи только на то, чтобы начинить этого врача сведениями, которые я уже передал прежнему, умершему.