Шрифт:
Морено всегда интересовали роли, которые он определял как
«…актуальные и вполне реальные формы, которые принимает «я». Таким образом, мы определяем роль как функционирующую форму, которую личность принимает в конкретный момент, когда она реагирует на специфическую ситуацию, в которую вовлечены другие личности или объекты. Символическое представление этой функционирующей формы, воспринимаемой другими, называется ролью. Форма создается прошлым опытом и культурными паттернами того общества, в котором человек живет… Каждая роль — это слияние личных и коллективных элементов. Каждая роль имеет две стороны — личную и коллективную».
(Moreno, 1961, в Fox 1987:62)
Итак, Морено добавляет к личностному и развивающему (в смысле социально определенному) аспектам «роли», которые были описаны Кернбергом, еще один элемент: взгляд общества на роль — скажем, на роль «матери» или «врача» — взгляд, который содержит исторический, культурный и политический элементы. Именно это в свое время приводит к созданию у ребенка или у взрослого в высшей степени сложных внутренних ролей, которые объединяют личное и частное с общественным.
В каждый момент времени существует степень слияния объектов (и связанных с ними ролей). Если в данную минуту рассмотреть лишь отношения ребенка с матерью, то можно увидеть четыре возможных интегрированных внутренних объекта. Это внутренние «хороший» и «плохой» Я-объекты и соответствующие внутренние «хороший» и «плохой» «другой» — объекты. Необходимо подчеркнуть, что все они являются частью внутреннего мира ребенка, аспектами его развивающейся психики. Если вновь обратиться к нашим схематическим рисункам, внутренний мир идентификаций можно изобразить в виде схемы, представленной на рис.5.1.
Эти идентификации объединяют различные объекты и роли аффективной окрашенностью. Тем не менее, очевидно, что психика интегрирует также роли, обладающие другими качествами, например «признаки мужчины» или «черты, присущие матери». Окончательные ассоциации ролей теоретически связаны с концепциями «ролевых кластеров», описанных в психодраме.
Супер—Эго, в соответствии с психоаналитической теорией, развивается в более поздний период жизни ребенка. Его также можно рассматривать как ролевой кластер, который является соединением следов памяти об объектных отношениях, связанных с внешними запретами родителей и, позже, общества.
Рис. 5.1
Кернберг пришел к следующему заключению:
«Поскольку идентификации подразумевают интернализацию ролей… поведенческие проявления личности, выражающие в
соответствующем взаимодействии одну или обе взаимосвязанные роли, становятся преобладающим результатом идентификации… Ребенок учится сам, поначалу скорее пассивно переживая роли как часть одной из составляющих идентификации — «я» — образа. Он также учится ролям матери (как части материнского объект–образа) и иногда может проигрывать эти роли».
(Kernberg, 1976:31)
Так, ребенок будет время от времени играть свою «маму», кормя куклу или медвежонка. В другой раз он будет наказывать их и, быть может, «отправлять спать, оставив без ужина». Если малыша бьют или кричат на него, он, в свою очередь, будет оскорблять свои игрушки.
Это происходит, как если бы «я», которое актуально вовлекается в действие (или игру), в любой момент времени могло стать одним из (опять же в упрощенном случае) четырех полюсов интернализованных объектов. Именно это и показано на рис.5.2.
Вполне вероятно, что в состоянии, в котором «я» чувствует себя интернализованным «другой» — объектом, в психике возникает промежуточное состояние, в котором «я» — представление интроецирует аспекты внутреннего представления «других» в своей психике (или идентифицируется с ними). Это является прямой противоположностью тому, что Сандлер (Sandler, 1988:16) описал как состояние однопроективной идентификации (см. главу 8), и значит, может рассматриваться как форма интроективной идентификации. Эти процессы происходят во внутреннем мире и не включают (в этот момент) людей или объекты вне разума. Таким образом, они происходят в фантазии.
Жизнь представляется состоящей из одних только «хорошо» или «плохо». Люди не переживаются как целое или как нечто интегрированное. В самом деле, взаимоотношения между «я» и другими могут все еще восприниматься как взаимоотношения между частями человеческого тела (например, между грудью, ртом или руками). «Я» (или «другое»: грудь, мать, отец и т. д.) представляется или значительным, идеализированным и всемогущим, или страшным и гадким.
Рис. 5.2
Джордж также имел интернализованные роли, но, поскольку он уже перешел за эти ранние этапы своего психического развития, его роли были более сложными и включали взаимодействие различных субролей. В повседневной жизни он рассматривал себя как мужчину — социального работника; в то же время концептуально его роль могла быть разделена по своим начальным компонентам — эту задачу психодрама могла решить. Его мужское начало было следствием ролевой идентификации с отцом, а роли «кормящего» и «удовлетворяющего других», которые он играл на работе в качестве внимательного социального работника, были связаны с внутренними объектными отношениями, включающими его мать.