— Слышь, Пузырек, бля-сука., — Заикание у него почти прошло, но лицо еще подергивалось. Хотя, помнится, нервная рябь пробегала по правой щеке Креста и раньше — до того как он получил щелчка от надзорки. — Ты уж на меня, бля-сука, не серчай. Погорячился, с-сука-бля…

— Да бывает, чего там… — с понимающей усмешкой отвечал ему Пузырек. — Ты это… Может, колпачок примешы? Ради твоей контузии даром налью…

Крест, не ломаясь, принял колпачок, после чего исподлобья взглянул на Василия.

— Слышь, начальник… Дело есть…

Их вынесло наружу неподалеку от площади с пятиэтажкой. И то ли Василию показалось, то ли в самом деле небо (оно же и пол, оно же и потолок) слегка потемнело, набухло сиреневым. Такое впечатление, что день клонился к вечеру.

— Ну? — сказал Василий.

Но Крест заговорил не сразу — долго хмурился, досадливо дергал щекой.

— Шелестят, коцы вяжешь? — спросил он наконец, вновь перейдя на родную речь.

Василий поиграл желваками и кивнул. Потом вдруг что-то, видать, сообразил и недоверчиво воззрился на собеседника

— А ты что? Никак приковаться мылишься? Последовавшее в ответ молчание было недовольным, но, вне всякого сомнения, утвердительным.

День и впрямь вечерел. Нежные лиловые тона разливались по нижней и по верхней тверди, гигантские золотистые опоры побледнели и словно бы задышали. Глыба, на которой расположилась честная компания, в просторечии именовалась завалинкой. От компании, впрочем, осталось всего три человека. Остальные, должно быть, решили, что ушедший за добавкой Ромка упал где-нибудь у Пузырька, и, отчаявшись ждать, разбрелись кто куда. И колпачки побросали.

— А? Завалинка! — ликующе восклицал Леша Баптист, тараща глаза и хлопая тяжкой пятерней по гладкой молочно-белой поверхности. — Как на заказ, а? И прямо перед домом, главное!

Он, видно, очень гордился этой своей собственностью и неустанно внушал Ромке, что завалинка глыба неприкосновенная, что он, Леша, сам, собственноручно, в одиночку, с помощью лома и какой-то матери прикантовал ее к своей стене вплотную.

— Да с чего ты вообще взял, что это твой дом? — сказала Лика, покачивая ладной ножкой. — Можно подумать, на нем написано, что он твой!

Вообще, как заметил Ромка, позы она принимала сплошь рискованные, но изящные, словно ежесекундно ожидала щелчка фотоаппарата.

— Привет, а чей же? — оскорбился Леша. — Вон же вход. — Он ткнул растопыренной пятерней в сторону теневого овала. — Первый раз видишь, что ли?

Сверкающий и как бы скроенный из фольги балахончик Лики тоже просиял под вечер лиловыми и бледно-золотистыми тонами. Рядом с неопрятным толстым Лешей Баптистом девушка казалась Ромке особенно красивой. Пренебрежительно повела бровью.

— Да что вход! А выход? Выход-то чуть ли не на площади…

Выяснилось, что даже не известно, кто внутри какой опоры обитает. Действительно, снаружи все титанические резные колонны были весьма похожи друг на друга, а попав внутрь, местоположения тем более не определишь — по причине отсутствия окон. Но вот насчет самой завалинки Леша был прав: удобная глыба — как на заказ. Длинная, извилистая, вся в замечательных вдавлинах, словно предназначенных Для сидения. Мечта болтунов и лентяев.

— А чего вы в пятиэтажке не живете? — спросил Ромка, услышав про площадь. — Боитесь?

Как ни странно, но триумфатор вел себя несколько скованно. Посиделки затягивались. Ясно было, что Леша Баптист, пока все не выпьет, с завалинки не — снимется. И все призрачнее становилась надежда, что Лика не прочь уединиться с молодым человеком, блистательно развалившим в ее честь несколько непомерно огромных глыб. Ромка заметно приуныл. Каждый раз, стоило ему украдкой взглянуть на Лику, накатывало острое чувство собственной неполноценности. С девушками столь высокого класса Ромка дела никогда не имел и просто не знал, как себя с ними надлежит вести. Спиртное ударило в голову, но уверенности не прибавило.

Про пятиэтажку Ромка помянул так, к случаю, однако брошенный невзначай вопрос произвел неожиданно сильное впечатление. Леша вдруг надулся, нахохлился, а губы Лики изогнулись в двусмысленной и, кажется, язвительной улыбке.

— Так… это… — хмурясь и покряхтывая, ответил Леша, с излишней торопливостью нашаривая вскрытый бурдючок. — Чего, спрашивается, в тесноте-то жить? А так у каждого вроде как свой дом…

Сосредоточенно сопя, он разлил водку по колпачкам.

— Ну… с приездом, в общем.