– Ну, как вам нравится? – спросил фарни таким тоном, будто война была новым фильмом, поставленным под его руководством, фильмом, которым он очень гордится.

– Никогда еще не участвовал в такой очаровательной войнишке, – в тон ему шутливо ответил Майкл.

– Сколько вам лет? – Фарни пристально посмотрел на Майкла.

– Тридцать три.

– Могу достать вам две нашивки на флоте, – заявил Фарни, – в отделе печати. Информация для радио. Хотите?

– Черт возьми! – воскликнул Кэхун. – Вы что, и на флоте подвизаетесь в качестве антрепренера?

– У меня там приятель, капитан. Ну так как? – Он снова повернулся к Майклу.

– Пока нет, – ответил Майкл. – Месяца два-три я должен подождать.

– Через три месяца, – пророческим тоном изрек Фарни, не забывая улыбаться двум блестящим красоткам в соседней кабине, – через три месяца вам останется только ухаживать за садами в Иокогаме.

– Откровенно говоря, – Майкл попытался придать своим словам самый прозаический смысл, – откровенно говоря, я хочу пойти в армию рядовым.

– Не валяйте дурака. Это еще зачем?

– Долгая история, – Майкл смутился, решив, что он все-таки проявил нескромность. – Я расскажу вам как-нибудь в другой раз.

– А вы знаете, что такое рядовой в нашей армии? Котлета – мелко рубленное мясо и немножко жиру… Ну что ж, воюйте на здоровье. – Фарни помахал рукой и отошел.

Кэхун насупившись смотрел, как два комика с громким хохотом проталкивались вдоль стойки и пожимали руки всем пьющим.

– Ну и город! – воскликнул он. – Я бы пожертвовал японскому верховному командованию пятьсот долларов и два билета на премьеры всех своих спектаклей, если бы только оно распорядилось завтра же разбомбить его… Майкл, – продолжал Кэхун, глядя в сторону. – Я хочу тебе кое-что сказать, пусть даже это будет эгоистично с моей стороны.

– Говори.

– Не уходи в армию, пока мы не поставим пьесу. Я слишком устал, чтобы действовать в одиночку. К тому же ты возишься с ней с самого начала. Слипер – ужасный прохвост, но на этот раз он написал хорошую пьесу, ее нужно обязательно поставить.

– Не беспокойся, – мягко отозвался Майкл и подумал, уж не хватается ли он во имя дружбы за этот законный на вид предлог, чтобы увильнуть от войны еще на целый сезон. – Я пока побуду здесь.

– Пару месяцев армия как-нибудь обойдется и без тебя, – сказал Кэхун. – Ведь мы все равно выиграем войну.

Он умолк, заметив, что к их кабине пробирается Слипер. Мильтон Слипер одевался, как преуспевающий молодой писатель. На нем была темно-синяя рабочая блуза и съехавший набок галстук. Это был красивый, плотный, самоуверенный человек. Несколько лет назад он написал две острые пьесы из жизни рабочего класса. Слипер уселся, не пожав руки Майклу и Кэхуну.

– О боже! – проворчал он. – И почему только мы должны встречаться в таком отвратительном месте?

– Но ведь это твоя секретарша назначила нам встречу здесь, – кротко заметил Кахун.

– У моей секретарши только две цели в жизни: окрутить венгерского режиссера из киностудии «Юниверсал» и сделать из меня джентльмена. Она из тех девушек, которые вечно твердят, что им не нравятся ваши сорочки. Знаете таких?

– Твои сорочки не нравятся и мне, – отозвался Кэхун. – Ты зарабатываешь две тысячи долларов в неделю и мог бы носить что-нибудь получше.

– Двойное виски, – заказал официанту Слипер. – Ну что ж, – громко сказал он, – дядюшка Сэм в конце концов все же решил выступить в защиту человечества.

– Ты уже переписал вторую сцену? – пропуская его слова мимо ушей, спросил Кэхун.

– Боже милосердный, Кэхун! – всплеснул руками Слипер. – Разве человек может работать в такое время, как сейчас!

– Я спросил на всякий случай.

– Кровь! Кровь на пальмах, кровь в радиопередачах, кровь на палубах… – напыщенно заговорил Слипер («Как персонаж одной из его пьес!» – подумал Майкл), – а он спрашивает о второй сцене! Проснись, о Кэхун! Мы живем в необыкновенное, исключительное время. Недра земли содрогаются от страшного грохота. Погруженное в мрачный кошмар человечество страдает, трепещет и обливается кровью.

– Да будет тебе! – попытался остановить его Кэхун. – Побереги свой пафос для финальной сцены.

– Оставь эти дешевые бродвейские шуточки! – обиделся Слипер, и его густые, красивые брови сдвинулись. – Время для них прошло, Кэхун. Прошло навсегда. Первая сброшенная вчера бомба положила конец всяким остротам… Где этот актеришка? – Постукивая пальцами по столу, он нетерпеливо огляделся вокруг.

– Хойт предупредил, что немного задержится, – объяснил Майкл. – Но он обязательно придет.