Кто-то осветил нас фонарем и бросил канат. Мужчина на корме, сидевший рядом с Маасом, поймал его и подтянул катер к веревочной лестнице с деревянными перекладинами. Маас поднимался первым. С одной из перекладин нога его соскользнула. Я надеялся, что он упадет, но на барже его подхватили и затащили на борт. Двое мужчин с пистолетами уже встали, и один из них указал на лестницу Симмсу и Бурчвуду. Они сразу все поняли и последовали за Маасом. Падильо поднял голову и смотрел, как Симмс и Бурчвуд карабкаются по лестнице.

— Сможешь залезть? — спросил я.

— Нет, но придется, — ответил Падильо.

Мы встали, я пропустил Падильо первым. Он схватился за перекладину и начал тянуть себя вверх. Я поддерживал его снизу, а свесившиеся за борт руки подхватили его сверху. Я тоже едва ли поднялся бы сам. Но те же руки, пусть и не слишком нежные, помогли мне преодолеть лестницу. На барже горели лишь габаритные огни, ручной фонарь отбрасывал на палубу светлое пятно.

— Вперед, — скомандовал голос над ухом.

Маленькими шажками, вытянув руки перед собой, я осторожно двинулся в указанном направлении. Внезапно возник светлый прямоугольник: открылась дверь, ведущая в жилые помещения на корме. Я увидел спину Мааса, спускающегося по трапу, держась рукой за перила. За ним последовали сначала Симмс и Бурчвуд, затем — Падильо и я. Катер тем временем отвалил от баржи. Двое мужчин с пистолетами остались на борту. Они замыкали нашу маленькую колонну.

Трап привел нас в комнатку размером семь на десять футов. Головой я едва не задевал потолок. У переборки притулились две койки, покрытые клетчатыми пледами. Падильо стоял рядом с ними. Я обратил внимание, что он уже избавился от парика и прочих маленьких хитростей фрау Коплер. Лицо его стало таким же как всегда, если не считать цвета кожи. Бурчвуд и Симмс держались вместе, не отходя далеко от Падильо.

Маас сидел у торца складного стола, который при необходимости убирался в стену. Он улыбнулся и кивнул мне, а его колени нервно стукались друг о друга, как у толстого мальчика, пришедшего в гости, которому хочется в туалет, но он боится пропустить мороженое и торт. У другого стола стоял еще один стул, а за ним виднелась дверь.

— Привет, Маас, — поздоровался я.

— Господа, — он хихикнул и вновь покивал. — Похоже, мы встретились вновь.

— Позвольте задать вам один вопрос?

— Разумеется, герр Маккоркл, сколько угодно.

— В «кадиллаке» была такая же рация, как и в «хамбере», да?

— Совершенно верно. Мы просто загоняли вас с автобана в нашу маленькую западню. Просто, но эффективно, не правда ли?

Я кивнул.

— Вы не будете возражать, если я закурю?

Маас картинно пожал плечами. Я достал пачку сигарет, дал одну Падильо, вторую взял сам, мы прикурили от спички. Маленькая дверь в глубине комнатки открылась и спиной вперед вошел мужчина в черном пиджаке и серых брюках. Он все еще что-то говорил по-голландски человеку, оставшемуся в другой комнате. Затолок его покрывали черные блестящие волосы. Он закрыл дверь и обернулся, блеснули роговые очки. По внешнему виду я мог бы дать ему и тридцать, и сорок, и пятьдесят лет, но в одном сомнений у меня не было: перед нами стоял китаец.

Он остался у двери, пристально глядя на Падильо.

— Привет, Майк, — наконец прервал он повисшую в комнатке тишину.

— Привет, Джимми, — тот едва шевельнул губами.

Маас сорвался со стула, привлекая внимание китайца.

— Все прошло, как по писаному, мистер Ку, — затараторил он по-английски. — Никаких неожиданностей. Это Симмс, а это Бурчвуд. А тот — Маккоркл, деловой партнер Падильо.

— Сядь и заткнись, Маас, — китаец даже не взглянул на него.

Маас сел, и его колени начали вновь постукивать друг о друга. Китаец опустился на второй стул, достал пачку «Кента», сунул сигарету в рот, прикурил от золотого «Ронсона».

— Давненько не виделись, Майк.

— Двадцать три года, — подтвердил Падильо. — Теперь ты называешь себя Ку.

— Тогда мы встретились в Вашингтоне, кажется, в отеле «Уиллард»?

— Да, и тебя звали Джимми Ли.

— Мы еще успеем поговорить о тех временах. Я, конечно, специально не интересовался твоими делами, но знал, что ты все еще работаешь.

— Последнее не совсем верно, — возразил Падильо. — Я уже давно выполняю лишь отдельные поручения.

— Как в Будапеште, в марте 1959?

— Что-то не припоминаю.

Ку улыбнулся:

— Ходят слухи, что ты там побывал.

— Должно быть, тебе пришлось просидеть тут несколько дней, — сменил тему Падильо. — Но в это время года Рейн особенно красив.

— Скажу честно, полюбоваться природой не удалось. Хватало других забот. И расходов. Могу представить, какой скандал закатят мне в финансовом отделе.

— Но ты получил искомое.

— Имеешь в виду этих двух? — Ку указал на Симмса и Бурчвуда.

Падильо кивнул: