— Боже мой! Как я рад, что вы спаслись тогда. А я… а меня… ограбили эти клевреты Шуйского. Все, все отняли, чем вы меня наградили, — хотел пан даже всхлипнуть, но вместо всхлипа какой-то хрюк получился.

Новый царь вполне оценил игру тестя, обнял его, как родного, утешил:

— Не беспокойся, отец, я все вам верну. Сколько они отняли у вас?

— Триста тысяч, — брякнул Мнишек и сам оторопел: не слишком ли загнул?

Но нет, царь оказался не скупой.

— Вы получите их, когда захотите. А лучше когда привезете свою дочь, мою незабвенную жену.

Господи, да за такие деньги Мнишек и свою бы жену привез этому царьку. Но надо ж как-то изворачиваться, и воевода мгновенно сообразил:

— Она не хочет въезжать простой поезжанкой, она желает въехать царицей, ваше величество.

— Да, да, отец, я понимаю. Узнаю характер моей жены. Мы организуем ей достойную встречу. Где она сейчас?

— Здесь, недалеко от Москвы, в Раздорах.

— Я отряжу для встречи лучшего своего воеводу. — Царь обернулся к Сапеге: — Петр Павлович, я поручаю вам ехать в Раздоры и сопровождать сюда мою жену, царицу Марину Юрьевну.

— Благодарю за высокую честь, ваше величество, — склонил голову Ян Сапега.

С Сапегой была отряжена лучшая гусарская хоругвь со знаменами и даже музыкантами.

Мнишек понял, что уж Сапегу-то надо посвятить во все затруднения, он обсказал ему все, что-де Марина уперлась и ни в какую не хочет ехать в Тушино. Сапега, широкогрудый, здоровый и красивый пан, рассмеялся:

— Ах, Юрий Николаевич, еще ни одна женщина не отказывала мне в моей просьбе. И ваша Марина никуда не денется. Вот увидите, поедет как миленькая.

— Дай Бог, дай Бог, — стал немного успокаиваться Мнишек. Но перед Раздорами попросил:

— Позвольте, я сначала поговорю с ней.

— Пожалуйста, — согласился Сапега.

За время отсутствия Мнишека Зборовский уже поставил царице шатер на опушке леса и заставил поваров готовить обед. И для царицы, и для своих гусар. Горело несколько костров. Тут же на лугу паслись спутанные кони.

Спрыгнув с коня, Мнишек решительно направился в шатер. Марина лежала на походной кровати. Едва отец вошел, взглянула ему в глаза:

— Ну? Он?

— Не он, Марина, но…

— Я же тебе говорила, я знала, я знала.

— Тиш-шше, — прошипел гусаком Мнишек. — Все же за пологом слышно.

— Ну и пусть.

— Марина, послушай. — Мнишек говорил едва не шепотом. — Я же отец, разве я пожелаю зла тебе? Он лучше того, выше, красивее, настоящий царь. Да, да и потом, как только мы приедем с тобой, я сразу же получаю триста тысяч. Понимаешь, триста тысяч. А сейчас мы с тобой нищие. Неужели ты этого не понимаешь? Как только мы явимся в Польшу, меня кредиторы упекут в тюрьму. Ты этого хочешь?

— Но, отец, ты и меня пойми, не потаскуха же я, в конце концов.

— Что ты, что ты, Бог с тобой, доченька. Ты царица, провозглашенная и коронованная, а он… — тут Мнишек даже не шептал, а одними губами сказал: — «Никто». А когда ты станешь возле него, тогда и его признают царем. Понимаешь, через тебя он станет царем. Он же будет тебе век обязан. Тебе счастье само в руки идет, а ты упираешься.

Марина, прикрыв глаза, долго молчала, наконец, открыв их, сказала:

— Хорошо. Я согласна. Только пусть он отведет мне отдельную квартиру. А в постель мою явится после взятия Москвы, в Кремле, в моей спальне.

— Но, Мариночка…

— Все, все. Я — царица и мужа допущу к себе лишь на царском ложе.

Мнишек поднялся, вздохнул:

— Ох и сволочная ты, дочка, вся в мать.

— Какую родил, — огрызнулась Марина примирительно.

Как бы там ни было, воевода вышел из шатра хоть и вспотевшим, но умиротворенным. Прошел к походной коновязи, где Сапега уже беседовал с Зборовским.

— Ну как? — встретил его улыбающийся Сапега. — Крепость сдалась?

— Сдалась, — улыбнулся Мнишек устало.

— Ну вот, я же вам говорил, где я — там победа.

— Победа-то, победа, но она такие условия нагородила.

— Ну без условий, пан Мнишек, ни одна крепость не капитулирует.

Поскольку августовский день клонился к закату, решили заночевать в Раздорах, чтобы утром ехать в Тушино. Сапега послал к царю гонца с краткой запиской: «Она согласна, готовьте встречу». Он, старая лиса, догадывался, насколько эта встреча важна для Тушинского царька. Поэтому наказал Мнишеку:

— Юрий Николаевич, глядите, чтоб наша молодая кобылка не взбрыкнула там.