Убил бы того идиота, что проектировал этот запорный механизм и его расположение!

Пока я разобрал пол и разрезал трубы, преграждавшие доступ к замку, проклял всё на свете! Здесь грязи скопилось столько, словно дирижабль не тридцать лет на приколе стоит, а все три тысячи. Что это? Идиотизм проектировщиков или саботаж? Да, даже если бы я каким-то образом уговорил Края мне помочь, у нас всё равно ничего не получилось бы! Замок забит пылью и грязью так, что хрен до него докопаешься. Она здесь уже чуть ли не до каменного состояния слежалась! Это я о пыли.

Ну ничего. Десять часов труда на годовую премию, мата и грохота… и вот она, награда! Внизу что-то хлопнуло, ухнуло… а потом, пол подо мной вдруг подпрыгнул и со всей дури ударил в лицо. Темнота…

В себя я пришёл только утром. Голова болела нещадно, а тело свело от долгого лежания на холодном металлическом полу. Тряхнув отросшими патлами, тут же поднявшими вокруг пыльное облако, я застонал от пронзившей виски боли и, очень аккуратно поднявшись с колен, побрёл к своим валяющимся посреди перехода вещам. Медленно-медленно, придерживаясь одной рукой за переборку, а в другой сжимая так и не выпущенную «отмычку». Рефлекс, однако. Сам погибай, а инструмент не бросай… ха-ах-ох-оу… Вот тебе и награда… накаркал. У-у… что ж она, зараза, так болит-то? Голова, в смысле… А рвануло знатно. Не вышел у мины срок годности, м-да…

Остановившись перед рюкзаком, я аккуратно опустился на колени и, выудив из него объёмистую флягу, жадно напился чуть сдобренной лимонным соком воды. Ка-айф… Даже головная боль, кажется, немного отступила. Зато… почувствовалась боль в носу. Поднёс к нему ладонь и, едва коснувшись, зашипел. Вот так… ещё и нос разбил, оказывается… Весело.

Зарывшись в рюкзак, выудил из него аптечку. Стянув с лица очки, зажёг фонарь, откинул крышку и… взглянув на присобаченное под ней зеркальце, не удержался от нервного смешка.

Енота видели? Вот-вот, он я и есть. Круги под глазами — след от удара о рамку «лётных» очков, распухший, почти фиолетовый шнобель с заскорузлыми коричневыми пятнами-потёками под ним… Короче, пыльный енот-вампир с распухшим носом, во всей своей первозданной красе. Открыл замочек, называется!

Сотрясение мозга — гадкая штука. И надо бы отлежаться, привести себя в порядок, но… Слишком уж я нашумел. Ни на секунду не сомневаюсь, что ночной грохот услышала половина свалки. А любопытного народа здесь хватает… Значит, значит, придётся начхать на собственное состояние и мотать отсюда, пока в округе не стало слишком тесно.

Но в тот чёртов объём я всё-таки загляну. Зря что ли столько времени и сил на него убил?! Решено. А вообще, даже хорошо, что оно ночью рвануло. Будь на улице день, и я бы мог уже не очнуться. Прирезали бы любопытные «трюмники», как пить дать… А ночью по свалке особо не пошаришься.

Эхма… Кряхтя и фыркая, кое-как отмыл сотворённой струйкой воды физиономию, оттёр от заскорузлой крови и пыли и, пошатываясь, двинулся на выход…

Часы, старый потёртый хронометр на цепочке, показывали половину восьмого утра, а «на улице» ещё серо. Значит, чуть-чуть времени у меня ещё есть. Благо, сейчас рассветает поздно, так что, если допустить, что «крысы» уже вышли на поиски причин ночного шума, полчаса максимум, в моём распоряжении имеется. Что ж, не буду терять эти драгоценные минуты.

Осторожно выбравшись из дирижабля, я вслушался и, не расслышав ничего, кроме ветра, воющего в стальных рёбрах «китовых» остовов, полез под днище «кита».

А знатно рвануло, надо признать! Толстенную крышку люка вырвало с мясом и вмяло в каменный промёрзший грунт. Я чуть не присвистнул. Да, не повезло бы незадачливому шпиону, попытайся он пробраться внутрь…

Я подошёл к темнеющему в днище дирижабля отверстию и, вздохнув, уцепился за свисающий из него обрывок толстого провода. Второй кусок этого же провода был намертво приварен к внутренней крышке люка изнутри. Должно быть, именно по нему шло питание рунного круга вычерченного на днище дирижабля.

Чуть подождав, пока утихнет шум в голове, я нацепил лётные очки, подёргал свисающий из трубы конец провода и, убедившись, что тот закреплён, подтянувшись, полез вверх. Добравшись до кромки запорного кольца люка, не желая рисковать, я перехватился руками за погнутые скобы, торчащие из стенки трубы и полез вверх, туда откуда тянуло кислым запахом сдетонировавшей взрывчатки и тяжёлым духом обожжённого металла.

Взбираясь вверх по скобтрапу, я внимательно осматривал стенки. Кто знает, какие ещё сюрпризы могли оставить после себя эти секретчики-затейники? И не ошибся. Уже почти добравшись до верхней кромки трубы, я увидел несколько пересекающихся проволок. Растяжки?

Ну, взрослому человеку здесь было бы не пролезть, точно. А мне… Я снял рюкзак и, тщательно примотав его к одной из скоб, осторожно двинулся вверх.

Оказавшись чуть ли не вплотную к преградившим путь проволочкам, я аккуратно просунул голову между ними и, осторожно осмотревшись, скользнул обратно вниз. Теоретически, пролезть я смогу, но… зачем извращаться? Это ж кус-старщина! Не знаю, кто минировал проход, но либо это делалось в жуткой спешке, либо тот, кто занимался установкой мин, ничего в этом деле не понимает! Да, мои сёстры Там, и то лучше растяжки ставили! На высоте надо их ладить, чтоб максимально затруднить работу по разминированию, а не вплотную к железному полу… идиоты!