Шрифт:
— Ну ладно, поставлю тебя в список переходящих, если тебе от этого легче. Но если передумаешь, сразу вычеркну.
После этого я чуть приободрился: все-таки я знал, что есть предел и это без конца тянуться не будет. По сути, конечно, я просто спасался бегством, и Алф Харкер так злорадствовал, что раза два я чуть было не передумал, только бы досадить ему как следует, но в душе я понимал, что остаться не могу. Конечно, тогда я бы по молодости лет так этого не определил, но теперь задним числом понимаю, что во мне говорил чистый инстинкт самосохранения.
Я все еще играл во встречах на чужих полях — почти во всех, а Харкер играл на нашем, но остальные ребята начали ворчать. Они предпочли бы, чтобы все время играл я, но знали, что из этого ничего не получится, и в конце концов Ронни Уилкинсон, капитан, пошел к шефу и сказал, что они так больше не согласны — каждую неделю менять тактику, пусть кто-то один из нас играет. Ну, естественно, я на своем поле играть не мог, а потому после этого и на чужих уже не играл.
Один-два клуба предлагали меня взять, но они были классом ниже, и меня это пока не устраивало. Потом, ближе к весне, мной заинтересовался "Лидс юнайтед". Они договорились с "Роверс" об условиях, их менеджер приехал на стадион поговорить со мной, и я сказал: да, я согласен. Я себя не помнил от радости.
И тут в субботу Алф Харкер получает травму, а мы через неделю принимаем на своем поле "Арсенал" в четвертьфинале кубка. Деннис Грейвз сказал:
— Тебе придется играть, Рей, он к тому времени еще не встанет.
А я говорю:
— Что? На своем поле? Да вы же знаете, что будет. Поставьте кого угодно, только не меня. Хоть мальчишку подающего, и то лучше будет.
— Послушай, сыграй, — говорит он. — Это же твоя последняя игра здесь, так что тебе терять? Покажи им, чего они лишаются.
Ну, в общем, он меня уломал.
Когда игра началась, мне было все равно. Они опять вопили, но я словно отключился — хоть и слышу, а не слышу. Я думал — а ну вас, через неделю меня здесь не будет, и еще подумал, что, уходя с поля после финального свистка, надо бы пальцы к носу приставить: пусть полюбуются. И я даже засмеялся.
Иногда, если тебе все равно, почему-то играешь лучше, и со мной так и вышло. Я по-настоящему рвался к мячу, и все получалось. В первом тайме мне удалось обойти Доджина, но я попал в штангу. А потом послал мяч головой в верхний угол, и Келси еле успел отвести его выше ворот. Зрители вроде бы отвязались от меня, а может, просто я их не слышал, потому что играл хорошо, да и вообще мне было все равно.
В первом тайме счет открыт не был, мы выкладывались полностью. И во втором тайме за пять минут до конца все еще не было забито ни одного гола. Тут наш левый край Чарли Лоув обошел защитника и послал мяч вдоль ворот очень сильно и низко. Я нырнул рыбкой и принял его головой чуть не у самой земли. На меня словно трибуны рухнули, и все черно стало.
Прихожу в себя — Джекки прыскает мне в лицо водой из губки, а зрители неистовствуют. Я поглядел на него и спросил:
— Джекки, я забил?
— Да, — говорит, — забил.
Он помог мне встать, а ребята жмут мне руки и хлопают по спине.
"Арсенал" начал с центра, и они на нас насели, но защита выстояла, мы выиграли 1:0 и вышли в полуфинал. Когда я уходил с поля, зрители меня приветствовали, а в проходе все хлопали меня по плечу и норовили погладить по голове. Деннис Грейвз пришел следом за мной в раздевалку, обнял меня за плечи и сказал:
— Молодец, малыш! Ну, теперь-то ты останешься с нами, а?
А я поглядел на него и сказал:
— Останусь? После этого? Ну нет, — говорю, — ни за миллион фунтов.
Это меня очень расстроило
Не хочу я говорить об этом, даже слушать больше ничего не хочу — все такой тон взяли, будто я в чем-то виноват. Я предъявил уже три иска, три иска за клевету: два газетам, а третий Морису Кермену — после того, как он сказал по телевидению, что этого матча вообще ни в коем случае не следовало допускать. Да кем себя Кермен воображает? Человек, который отсидел срок. Я с боксом сорок лет дело имею. Почти тридцать организую матчи. Это я устроил Боевому Джеку Коуэну матч в "Олимпии" в тысяча девятьсот тридцать шестом, когда его никто знать не хотел. Он нокаутировал Ленни Бейкера, а через полгода стал чемпионом мира.
Ну а с этим парнем так все произошло потому, все произошло только потому, что я ему одолжение сделал. Его менеджер, Сэм Кей, звонит мне и говорит:
— Джонни, я тебя прошу мне помочь. Я прошу тебя оказать мне услугу. У меня есть мальчик, Эдди Мэтьюз, но, потому что он цветной, потому что он нигериец, ему ходу не дают. Он в полусреднем весе дерется.
Я говорю:
— Эдди Мэтьюз? Тот, что ли, которого месяц назад нокаутировали в Шордиче?
— Тот самый, — говорит он. — Но почему это случилось? Его только потому нокаутировали, что он дрался с противником выше классом, он дрался с куда более опытным боксером. Я знал, что его выбьют, но что я мог поделать? Он не выходил на ринг пять месяцев и все печенки мне выел. Ему много не надо. Дашь пару сотен, и он будет доволен. А тебя он не подведет, слово даю. Задору в нем хоть отбавляй, и публике он нравится.