Шрифт:
Богач, добряк, весельчак, красавец и не женатый! Чего же еще для семей с дочками-невестами? Как и все остальные дворяне, старики Касаткины тоже стали мечтать. Они имели на это больше прав. Их красавица-внучка, сведя с ума все наместничество, съехавшееся на праздники, могла заставить потерять разум и молодого вельможу.
Однако граф, начав ухаживать, или, как говорили, «махаться» за Сусанной, далее известного предела большого внимания и большой любезности не вошел. Он ухаживал, казалось, за всеми девицами и даже двумя-тремя замужними женщинами и за одной молодой и некрасивой, но умной вдовой капитан-поручика — за всеми совершенно равно и одинаково… так одинаково, что разобраться, догадаться, предвидеть какой-либо конец было трудно, даже невозможно.
Через месяц после приезда граф не подал еще повода назвать кого-либо из дам или девиц, которая получила бы пальму первенства. Самые дальновидные и лукавые всезнайки заметили и объясняли одно — удивительное…
Сановник граф, казалось, кончил тем, что «махается» наиболее за капитан-поручицей и наименее за их первой красавицей и умницей — Сусанной Касаткиной.
Молодая девушка, со своей стороны, давала повод к такому же суждению. Когда граф приехал, она видимо, не скрываясь ни от кого, «егозила» перед ним, позабыв всех своих прежних «махателей», даже наместникова сына в том же числе. Но затем, увидя, вероятно, что для избалованного своим высоким положением и столичной жизнью молодого человека все женщины равны, ровно будто ниже его внимания и увлечения, Сусанна стала обходиться с графом Мамониным вежливо, почтительно и предупредительно, совсем так, как если бы ему было семьдесят лет.
На масленице, в самый разгар веселья, весь город взволновался.
Сусанна Касаткина пропала из дому и пропала без вести…
Наступила первая неделя поста, а о девушке не было ни слуху, ни духу. Старики свалились с ног. Бабушка была в постели, дедушка сидел в кресле с поврежденным лицом.
VIII
Наместник, конечно, поднял на ноги всю полицию, какая только была в его распоряжении. Во все уезды поскакали гонцы с строжайшими указами — искать молодую дворянскую дочь Касаткину. Одновременно было приказано ловить и, арестовывая, везти в город всех цыган, какие налицо окажутся, так как все пришли к полному убеждению, что красавицу-девицу украл и силком увез табор цыган, только что проследовавший через город…
Граф Мамонин, уже с неделю собиравшийся уезжать в свое литовское имение около Минска, был тоже немало удивлен и поражен… Он обещал свою помощь и покровительство, обещал написать всем соседним наместникам и даже московскому генерал-губернатору Салтыкову о чрезвычайном происшествии с просьбой помочь розысками и строжайшими распоряжениями в пределах своих. Однако, прошло два месяца, прошла уже Святая неделя, наступила Фоминая, а об украденной красавице, быть может даже убитой, не было никаких известий. Нигде, ни в одном наместничестве не нашли ее…
До четырех сот цыган были в разных местах арестованы и, просидев в острогах, были выпущены.
Сусанна канула в воду.
Но к концу Фоминой недели, когда старики Касаткины уже были снова в своей вотчине, снова одинокие, печальные, убитые горем… вдруг в сумерки на двор шибко въехала карета, стала, затем повернула и выехала… и исчезла.
Но среди двора в полусумраке увидели кого-то, кто вылез из кареты и остался, а затем вошел на крыльцо и в дом…
Была это — Сусанна.
Старики обмерли, потом очнулись, потом плакали и смеялись…
На вопросы их, где пропадала внучка, что с ней приключилось и где и кто ее нашел, молодая девушка отвечала кратко:
— Не скажу.
Она отвечала это тихо, спокойно… Отвечала это в первое же мгновение, и в первый день и в первую неделю по появлении… Но через месяц и два тихой жизни в усадьбе деда она отвечала то же и так же…
— Ну, что же! Бог с тобой, молчи! — решили старики.
Однако, вернувшаяся внучка не была та же… Она так переменилась и лицом и нравом, что самый глупый догадался бы… Что-нибудь страшное было с ней. Сусанна похудела, хоть и была красива, даже, пожалуй, красивее прежнего… Но иначе красива.
Зато нравом она была совершенно другой человек: молчаливая, угрюмая и злая…
— Да, — вздыхали старики, ахали и люди во двору. — Злая стала она. Обозлило ее это пропадение.
Чужие люди, соседи, конечно, догадывались, но молчали…
Исчезновение молодой красавицы «кавказки» было делом простым и вместе с тем хитрым. Она просто была похищена возлюбленным.
Лукавая и шустрая молодая девушка действовала расчетливо, умело, ловко, чтобы устроить свое существование блестящим образом.
И у нее были все данные, все качества, чтобы довести смелое дело до благополучного конца. Но один недостаток или порок простительный был у нее: доверчивость юности.
Она лукавила и хитрила по отношению к деду и бабке, к знакомым, к обществу, но напала на хитрейшего, который, обманывая всех, обманул и ее.
Это был, конечно, молодой сановник… Ухаживая за ней, он объяснился в своей любви, «открыл свою пламенную страсть», но заявил, что он несчастнейший человек. Родители его никогда не согласятся на его брак с Сусанной, и огорчать их неповиновением он не считал себя способным «тотчас же»… Но понемногу, со временем, он, конечно, может их убедить дать свое согласие… Главное же препятствие не в этом…