Наши музыканты — Леопольд ван дер Пальс, Ян Стутен, Макс Шуурман — сочинили разнообразные, интересные, очень оригинальные композиции для затактов и послетактов многих стихотворений, которые мы выполняли в соответствии с полученными от Р. Штейнера формами.

Эта работа приводила к возникновению уникального морально — социального импульса. Об этом трудно говорить, потому что многое здесь нельзя описать словами — то, что невидимым и неслышным образом происходило между душами людей, участвовавших в этой работе. Рудольф и Мария Штейнер содействовали не только развитию наших творческих способностей, но и в самом широком и глубоком смысле работали над ростом настоящей человечности во всех нас. Часто Р. Штейнер совершал обходы рабочих помещений, расположенных за кулисами, разговаривал с сотрудниками, которых публика обычно не видит, — они усердно шили, штопали, выбивали пыль, мыли полы и т. п. — и подбадривал их. В лекциях, прочитанных Р. Штейнером в 1916 году о "Карме профессии [40] , он говорил об исключительном значении и особой духовности материальной работы, которые в настоящее время еще не открылись сознанию человека, но именно она подготавливает далекое будущее Земли. При этом в душах людей, занимающихся физическим трудом — за кулисами и в разных других областях, — появилось радостное ощущение высокой ценности так называемой "грубой работы". После этого доклада их лица светились. Я часто вспоминала тот день, когда через несколько лет мне пришлось помимо эвритмической работы и чтения антропософских лекций выполнять всю эту "грубую работу" в здании школы Р. Штейнера в Париже, так как у нас не было средств, чтобы нанимать уборщицу.

Как — то раз после представления сцены из "Фауста" Р. Штейнер поблагодарил всех выступавших и указал на их успехи, при этом он добавил, что такую же благодарность он выражает и всем тем, кто незаметно для публики внес свой вклад в то, чтобы выступление состоялось. Я помню, как однажды Р. Штейнер сказал эвритмистке, которая грустно стояла за сценой у висящей на стене программы: "Вас сегодня нет в программе — ни в одном номере!" Эвритмистка сразу же повеселела и во время всего представления с большим удовольствием помогала выступавшим эвритмисткам переодевать платья и шлейфы между номерами.

В одном из разговоров Р. Штейнер сказал мне — но не в отношении эвритмии — примерно следующее: человеку должно быть совершенно безразлично, случится ли то или иное событие через него или через другого. Главное, чтобы это произошло.

Во время репетиций в Столярной мастерской Мария Штейнер иногда внимательно оглядывалась по сторонам и спрашивала: кто сидит там сзади? И неожиданно для этого человека и для других эвритмистов давала ему одну из важнейших ролей в новом стихотворении, которое мы ей представляли. Она заставляла нас преодолевать трудности и радовалась, когда нам это удавалось. Порой она бывала по — настоящему строгой, Р. Штейнер тоже. Но мы чувствовали, что в основе этой строгости была большая любовь и желание нам помочь. Молодое поколение не должно думать, что у нас была легкая и комфортная жизнь. Мы должны были изо всех сил работать, бороться, иногда почти отчаиваться. Взору Рудольфа и Марии Штейнер, которые все замечали, представал сразу весь итог проделанной работы, усилий, а также все настроения и мысли, жившие в каждом из нас, когда мы показывали на сцене ту или иную свою работу.

Иногда случалось так, что я могла репетировать свои эвритмические роли только после окончания рабочего дня, то есть после 10 часов вечера, когда Столярная мастерская должна была закрываться. Р. Штейнер разрешил мне заниматься до 11 часов вечера, а если необходимо, и еще дольше. Он сказал сторожу, чтобы тот пропускал меня в такое позднее время. Весь день был занят преподаванием эвритмии, репетициями к представлениям, отработкой больших групповых номеров. При этом работа шла в невероятно быстром темпе. Другие эвритмистки, а также работавшие за кулисами художники, особенно отвечавшие за костюмерный фонд Элрам, а после — с 1920 года — Луиза Клейсон и закупавшая все необходимое для нашей деятельности Кэте Митчер, работали с утра до вечера. Однажды Р. Штейнер сказал примерно следующее: только тогда день прожит правильно, когда вечером человек еле стоит на ногах, нет сил дойти до кровати, и он, как мешок, падает на пол… В то время эвритмия была еще чуть ли не единственным сценическим искусством в Гетеануме: еще не было актерской труппы, не было вечеров рецитации и праздников с выступлением хора и музыкой; еще не было и концертов. Обычно два раза в неделю и на всех праздничных мероприятиях мы показывали эвритмию или те сцены из «Фауста», в которых эвритмии отведена особенно большая роль. Исключение составляли несколько сцен без эвритмии.

Однажды во время репетиции Р. Штейнер был недоволен нашим показом гласных и сказал, что мы должны делать их так, чтобы, например, при звуке I мы сами, а также все зрители действительно почувствовали бы тепло, иначе это просто сигнал; при выполнении других гласных тоже нужно испытывать соответствующее сильное переживание и передавать его зрителям. Я спросила о переживании, связанном со звуком О, на что Рудольф Штейнер ответил: при О должно прийти ощущение, что становишься слабым.

Гласные, новое группирование, соотношение с планетами

3 января 1918 года Р. Штейнер дал мне листок, на котором записал гласные в их отношении к планетам:

Сатурн — U Сатурн — А Луна-I-Еi

Юпитер — О Юпитер — Е Солнце-I-Au

Марс-I Марс-I

Венера — E Венера — O

Меркурий — А Меркурий — U

При прохождении через круг зодиака планеты меняют свои гласные. К сожалению, нет текстов, чтобы эвритмически это проработать. Их мог создать только — как в случае с теми космическими текстами, которые он сам написал и рецитировал для танца Солнца, Земли и Луны. Чудесным и неповторимым был этот трехчастный текст, каждая его часть сильно отличалась от других по своему звуковому строю.

Но одной жизни недостаточно, чтобы осуществить все задачи. На этот раз могла быть проведена только первая подготовительная работа — в надежде, что в следующей, во второй или третьей жизни это начало будет доведено до определенной зрелости. Этому должно предшествовать продолжающееся многие годы интенсивное изучение духовной науки, пронизывание себя ее всеобъемлющей мудростью, пока не появится способность двигаться в духе со странствующими звездами в их прохождении по зодиаку, изменяться изо дня в день, из часа в час, соединившись с Движением планетного бытия», как это отражено в 4 звездных изречениях» Р. Штейнера.

Я еще вернусь к описанию своей работы над этими указаниями Р. Штейнера. (Мировые часы. Дома ночи и дня и другое). Я не так далеко продвинулась, хотя и чувствую в себе сильную связь с этим, и в моем сознании живет долг стараться постоянно проникнуть дальше.

В это же время (4–13 января 1918 года) Р. Штейнер читал лекции, вышедшие под названием «Древние мифы и их значение».

В четвертой лекции, как мне кажется, тоже решается проблема взаимосвязи звуков и планет и родства планет со знаками зодиака. На основании этих лекций и полученных от Р. Штейнера рисунков я углубилась в эти взаимосвязи и впоследствии при помощи доктора Иоахима Шульца попыталась проработать их — свои наработки я представляю здесь в разделе «Мировые часы» — они призваны обратить внимание на проблему и побудить к дальнейшей работе над этой темой. Позднее — в курсе по речевой эвритмии в 1924 году — мы получали от Р. Штейнера другие соотношения гласных и планет. [42]