— Как? — я думаю, мне хотелось, чтобы он уверил меня в этом.

— Во-первых, вы уже прилично говорите по-русски и с каждым днем будете говорить все лучше и лучше. Во-вторых, я вам достану одежду без американских ярлыков, и главное, вы уже не выглядите таким здоровым, как раньше. Вы знаете, все американцы брызжут здоровьем. Это — национальное качество. Как французы выглядят романтично, так американцы — завзятые здоровяки. И затем я достану вам документы. Мой друг работает в Эмигрантском комитете. В нормальное время это было бы непростительно, но во время войны это — о'кей. Он сделает вам великолепные документы.

— Да, но помимо всего этого… — начал я, но он меня перебил:

— Вы слышали, прошлой ночью семь американцев бежали в Чункинг.

Я знал, что группа американцев собиралась бежать, но я не знал, что им это удалось.

— Это правда? Им это удалось?

— По словам некоторых знающих людей, они уже прошли большинство опасных мест. Китайские крестьяне помогли им, и японцы ужасно злятся. В вашем случае это очень подходит.

— Прекрасно, — сказал генерал.

— Потому что…

— Потому что вы бежали с ними. И каждый раз, встречая друзей из Американского клуба, я буду говорить: «Рад, что мистер Сондерс уехал. Надеюсь, ему нравится Чункинг. Возможно, он уже даже в Америке». Таким образом, пойдут слухи, а японцы знают все слухи, которые ходят среди американцев.

— Вот видите, никаких трудностей нет, — сказал генерал.

— Я хочу что-то показать Александру. Он дома? — спросил Петров, как будто тема моего пребывания на кладбище была решена, и больше нечего было обсуждать.

— Где-то томится, — сказал генерал.

— Я хочу показать ему это. Вот еще причина, почему я остался в городе на ночь.

Петров развернул пакет, который он положил на пол, и там оказалась дюжина или больше томов энциклопедии на английском языке.

— Ну как, неплохо? Правда, только от А до W, но все же это большое сокровище. Я принес еще не все, было трудно нести.

— Где вы это достали? — спросила Тамара, поднимая одну из книг с любопытством.

— Один американец, который сейчас без копейки, любезно продал мне.

— Очень хорошая покупка.

— Конечно, у меня не было денег заплатить ему сразу всю сумму, и пока я дал ему задаток, а остальное заплачу постепенно из моего жалования.

— Господин Петров теперь работает для французской полиции, — объяснила Тамара.

— Да, я выдаю людям продуктовые карточки. Между прочим, в следующем месяце паек хлеба будет меньше.

— Но как же насчет этого американца? — спросил генерал. — Что если он окажется в тюрьме к тому времени, как вы получите ваше жалование?

— Мы обсуждали эту возможность и решили, что в таком случае я буду посылать ему продуктовые передачи. Еду я смогу покупать на черном рынке всегда, а энциклопедию за такую цену…

Наверно, у меня был растерянный вид, потому что Петров взял меня под руку и сказал:

— Это дает не только информацию, знания, удовольствие читать, но главное, когда Николай вернется после победы домой, он не будет разочарован, что его отец такой необразованный.

— Давайте посмотрим что-нибудь, — сказала Тамара.

— Посмотрите, что в ней говорится о Петербурге, — попросил генерал.

Все стояли вокруг Петрова, пока он поворачивал страницы осторожно, как священник в церкви перед чтением Евангелия.

— Петрониус, — воскликнул он, — очень похоже на мою фамилию.

— Вы ушли слишком далеко, — сказала Тамара. — Петербург должен быть несколькими страницами прежде.

— Петроний, — продолжал Петров, — римский поэт, автор первого западноевропейского романа. Ему было приказано кончить жизнь самоубийством, когда он был заподозрен в заговоре против императора. Последние часы своей жизни он провел в развлечениях, всевозможных удовольствиях и составлении описания Нероновых оргий.

— Удивительно, — сказал Петров, — я никогда не слышал о таком человеке. Видите, за какие-нибудь три минуты, может быть даже меньше, я узнал столько интересного. Это мне понятно, как мужчине. Кончает самоубийством по приказу императора и проводит последние часы не плача, а с радостью.

— Мне не нравится то, что сказано насчет описания оргий Нерона. Это — не жест верности, как мне кажется, — сказал генерал.

— Тем не менее, это — история.

Петров продолжал читать дальше о Петронии про себя, затем перелистнул страницу назад.