Обратный прогиб, горизонта позволяет на глазок поддерживать постоянную высоту полета. Недавно мне пришло в голову, что при размерах Орбитсвиля у линии горизонта не должно быть никакого заметного изгиба, но Деннис, как всегда, сумел придумать правдоподобное объяснение. На самом деле горизонт прямой, а его вогнутость — это оптический обман. По его словам, еще древние греки учитывали подобный эффект при строительстве храмов.

Обе машины показали себя с лучшей стороны. Летим без непредвиденных поломок. На обоих самолетах имеется по запасному двигателю, что намного увеличило нагрузку, но это необходимо. Главный блок гиромагнитного двигателя — просто металлическая болванка, в которой большинство атомов кристаллической решетки колеблются в унисон и резонируют. Однако атомный оркестр способен без предупреждения разладиться и зазвучать в диссонанс. Тогда мощность упадет до нуля, и единственный выход — замена двигателя. Нам дано воспользоваться такой возможностью лишь дважды.

К счастью, пока возникают только незначительные технические трудности. Серьезных неполадок, из-за которых пришлось бы пойти на вынужденную посадку, до сих пор не возникало, хотя они могут произойти в любой момент и с каждым днем все с большей вероятностью.

Наибольшее опасение вызывает не техника, а биологические автоматы, то есть сами люди.

Все, кроме молодого Бронека, страдают мигренями, головокружениями, морской болезнью, запорами. Отчасти этим мы обязаны, по-видимому, затяжному нервному напряжению, но из-за растущей ненадежности авиации не решаемся прибегать к транквилизаторам. Особенно меня тревожит Деннис. Наверное, не следовало брать его с собой. День ото дня он седеет, дряхлеет, с трудом выдерживает вахты за штурвалом. Протеин и лепешки из дрожжевого теста даже в лучшие времена не вызывали аппетита, теперь желудок Денниса напрочь отказался их принимать. О'Хейган быстро теряет в весе.

Приходится признать, что затея с самого начала была неудачной, и игра не стоит свеч. Продолжать авантюру значит рисковать человеческими жизнями.

Совсем недавно я ни за что не признался бы себе в этом. Но тогда мы еще не начали расплачиваться за вызов, брошенный Большому О. Пусть расстояние, которое мы взялись преодолеть, составляет сотую долю окружности О, но позади — лишь малая часть этой доли. Сам я тоже наказан за самонадеянность: я спокойно думаю о погибшей жене, о ребенке, без эмоций вспоминаю Дениз Серра и равнодушно произношу имя Элизабет Линдстром…

Ничего не происходит. Я ничего не чувствую.

Это моя последняя дневниковая запись.

Писать больше не о чем. Мне больше нечего сказать.

Пол вибрировал. Стоя на коленях у койки О'Хейгана, Гарамонд сказал:

— Тут лето, Деннис. Мы влетели прямо в лето.

— Не все ли равно?

Казалось, под простыней ничего нет. Тело старика стало почти бесплотным, словно мумия ребенка.

— Я уверен, здесь растут фруктовые деревья.

Усмешка Денниса напоминала оскал черепа.

— Шел бы ты со своими фруктовыми деревьями… сам знаешь куда.

— Если вы сумеете что-нибудь поесть, то поправитесь.

— Я так отлично себя чувствуют Вот только отдохнуть не помешает. — О'Хейган вцепился в запястье Гарамонда. — Брось, Вэнс. Обещай, что не прервешь из-за меня экспедицию.

— Обещаю. — Капитан разжал его прозрачные пальцы и встал с колен. Теперь, когда решение созрело, выполнить его было на удивление просто. — Прекратить перелет — в моих собственных интересах.

Не слушая протесты старика, он двинулся по тесному проходу к затемненной кабине. За штурвалом сидел Бронек. Рядом, в кресле второго пилота бодрствовал Сэмми Ямото. Отвинтив крышку, он ковырял отверткой во внутренностях детектора дельтонов. Гарамонд хлопнул его по плечу.

— Не спится, Сэмми? Ведь ты полночи продежурил.

Ямото поправил на носу дымчатые очки.

— Лягу через несколько минут, только разберусь с этой рухлядью.

— Почему рухлядью?

— Эта дрянь, сдается мне, не действует.

Капитан посмотрел на панель прибора.

— Судя по индикаторам, детектор исправен.

— Сам вижу, но взгляните сюда. — Ямото три раза щелкнул тумблером питания. Оранжевые буквы индикатора «Готов к работе» светились не мигая. — Халтура, — с горечью констатировал астроном. — Я сам никогда не догадался бы проверить, если бы сегодня ночью не вырубил из экономии генератор напряжения. Сижу себе, смотрю вперед, мечтаю, и вдруг меня словно током ударило: на всех панелях лампочки погасли, а те горят!

— Разве это доказывает, что детектор не фурычит?

— Не обязательно, однако вызывает подозрение. Возможно, допущена ошибка при сборке. Тогда Литмена расстрелять мало.

— Ладно, не кипятись. — Гарамонд занял запасное кресло. — Сейчас чинить без толку, все равно нужно приземляться.

— Деннису так плохо?

— Да. Полет убивает его.

— Не хотелось бы казаться бессердечным, но… — Ямото замолчал, вставляя на место плату. — А если он вообще обречен?

— Не хочу об этом думать.

— Тогда придется мне. Кроме него нас еще семеро… — Детектор издал громкий щелчок, как упавший на металлическую пластину стальной шарик. Ямото непроизвольно отдернул руку от оголенных проводов.

— Что вы с ним сделали? — поднял брови Гарамонд.

— Подчистил и укрепил контакты. — Астроном горделиво улыбнулся, услышав еще два щелчка.

— Что это?

— Это, друг мой, дельта-частицы проходят через мишени. И частота их говорит о близости источника.

— Насколько он близко?

Сэмми достал калькулятор.