Я нахмурилась.

— Не понимаю, разве он не твердит все время, что чистокровные и магглорожденные — суть одно и то же, любовь, дружба и все такое?

— То на уроках, а со мной он иначе говорит, — мрачно сказал Том. — Как же меня выворачивает после его чаепитий…

Видя по моему лицу, что я не поняла, он спросил:

— Помнишь, как мы познакомились? Сказать, почему мне так паршиво было?

— Скажи, если хочешь.

— Я сладостей обожрался. Дорвался, называется… У нас-то их сроду не было, ну там… тиснешь конфету-другую, а так хотелось! Дамблдор же мне оставил мелочь на расходы, я и спустил все на шоколадки, остановиться был не в состоянии… С тех пор вообще сладкого видеть не могу, а у него все чаи да лимонные дольки с пирожными.

— Бедняга, — невольно улыбнулась я. — Тогда шоколадку я тебе на Рождество дарить точно не буду. Ой, кстати, никак не спрошу: когда у тебя день рождения?

— Тридцать первого декабря, — мрачно ответил Том. — Но дарить ничего не надо. Радости в этот день никакой, сама понимаешь.

Тут он вдруг помрачнел еще сильнее.

— Ты что?

— Каникулы на носу.

Я кивнула. Скорее бы домой!

— А ты в школе останешься? — задала я бестактный вопрос.

— Если бы! — Глаза Тома сверкнули в свете костра красным. — Я просил оставить меня здесь, а ты знаешь, до чего я этого не люблю… В смысле, просить.

— И?..

— Возвращайся в приют, мальчик мой, — передразнил он Дамблдора. — Повидайся с друзьями! Нет у меня там друзей и никогда не было, только подхалимы и те, кто меня боялся как огня… И ни тех, ни других я видеть не желаю!

— Погоди, — опешила я. — Но ведь многие остаются…

— А я, видимо, особенный.

— А декану ты об этом говорил? Хочешь, я скажу? Это же безобразие!

— Какой смысл, Томми? Скажем декану, тот передаст директору, а директору нашепчет что-то Дамблдор, и все пойдет по кругу! Нет уж, — он бросил ветку с огрызком в костер. — Вымаливать я ничего не буду. Перетерплю, каникулы не очень длинные.

Я подумала. И придумала:

— Ты поедешь со мной.

— Чего?! — опешил он.

— Того! — передразнила я. — Ты же из Лондона? Я тоже. Сядем в поезд, выйдем — и ко мне домой. Не дело это…

— А родители твои? — негромко спросил Том.

— Они войдут в положение, особенно папа, — твердо сказала я. — И потом, ты же хотел посмотреть, как я буду покупать новую палочку, разве нет?

Угасшие было глаза Тома снова вспыхнули.

— И книг у нас дома порядочно. Пусть колдовать нельзя, но читать-то можно, — коварно сказала я.

— Это ведь расходы, Томми, а у меня ни пенса за душой…

— Отработаешь, — ответила я, понимая, о чем он. — Посуду там помоешь, полы, снег уберешь, поможешь отцу крышу починить, а то ему тяжело наверх забираться, а тебе это раз плюнуть. Я как вспомню твой поход по карнизу на спор, так вздрогну… Вот и все.

— Тогда по рукам, — вздохнул он и улыбнулся.

И мы ударили по рукам.

— Знаешь, что, — сказала я, подумав, — у меня деньги-то есть, папа дал на всякий случай. Их же можно обменять на галлеоны, я узнавала. Давай сперва, как приедем в Лондон, зайдем в банк, потом к Олливандеру, а после уж поедем ко мне? Я хочу, чтобы ты мне помог палочку выбрать.

— Не вопрос, — Том улыбнулся шире. — Предвижу цирк…

Он оказался прав. На мой жалостливый рассказ о случайно сломанной палочке Олливандер горестно поцокал языком, произнес прочувствованный монолог о небрежности молодых волшебников и зарылся в свои запасы.

— Попробуйте эту, юная леди, — бубнил он, но я качала головой, потому что Том тыкал меня пальцем в спину, и палочка отказывалась реагировать. — Нет? И эта? Не может такого быть!

— Ну посмотрите еще, может, завалилась куда, — просила я со слезами в голосе, — как же я после каникул в школу без палочки поеду!

— Вот! — провозгласил наконец Олливандер, пошарив в закромах. — Если и эти не подойдут, не знаю, что и делать, юная леди…

— Мне его палочка отлично подходит, — кивнула я на Тома, повинуясь тычку. — Только слишком сильная. Мне бы в таком же роде, но… в женском исполнении. Не найдется похожей, сэр?

— А вы… да, помню, тринадцать с половиной дюймов, тис, перо феникса… — Олливандер нахмурился, морщины у него на лбу забавно зашевелились и вдруг разгладились. — Вот же она, голубушка! И как я позабыл, куда ее положил?.. Ну-ка, испробуйте!

— Она, — одними губами шепнул Том, когда я легко взмахнула палочкой из остролиста с пером феникса внутри. Ощущения были совсем иными, нежели от моей старой или его собственной.

— Видите ли, мисс Редли, внутри вашей палочки — перо феникса, я вам уже сказал. Так вот, обычно феникс отдаёт только одно перо из своего хвоста, но в вашем случае он отдал два. Второе — у этого юноши.

— Ничего себе! — поразилась я, отсчитывая монеты, а Том вдруг нахмурился. — Спасибо, сэр!

Мы распрощались и отправились домой.