Шрифт:
Администрация говорит:
— Да вы напрасно горячитесь и торгуетесь. Мы, кажется, с вас убытков не требуем.
Услышав эти слова, приятель москвича закрыл глаза, думая, что это сон.
Но администрация говорит:
— На вас мы не возлагаем никакой вины. Тут наш технический недосмотр. Мы плохо рассчитали утечку воды, и это наша техническая слабость.
Инженер тут же дает научное пояснение. Он говорит, показывая на ванну:
— Видите, тут наверху ванны имеется дырка, в которую вода должна утекать по мере наполнения ванны. И при научно правильном расчете вода не имеет права выйти за пределы краев. Но тут мы выказали некоторую слабость, и дырка, как вы могли видеть, не успела поглотить текущую жидкость. Так что мы просим у вас извинения за причиненное беспокойство. В дальнейшем этого не будет. Мы исправим. Это технические неполадки, которым не место в нашей славной современности.
Услышав эти слова, приятель москвича хотел упасть на колени, чтоб возблагодарить администрацию и судьбу, но приезжий не разрешил ему это сделать.
Он сказал инженеру:
— Конечно, иначе не могло и быть. Но скажите, кто мне возместит убытки: у меня испортились ночные туфли и чемодан подмок, и, может быть, там что-нибудь тоже испортилось благодаря вашей технической слабости.
Администрация говорит:
— Подайте заявление — мы возместим убытки.
На другой день москвич получил сорок шесть рублей за подмокший чемодан.
Приятель москвича тоже хотел воспользоваться случаем, чтоб содрать небольшую сумму за счет техники, но это ему сделать не удалось, так как он не имел права ночью находиться в чужом номере.
На другой день он все же пришел в гостиницу и там принял ванну, несмотря на то, что москвич был этим крайне недоволен и даже рассердился.
Наше гостеприимство
В прошлом году, осенью, я был в одной деревне. Я туда ездил по делу. В сельсовет.
Сразу в один день я не управился. И мне пришлось там заночевать.
И вот я остановился у одного крестьянина. Он единоличник.
Он меня очень любезно принял. И хотя было поздно, но он все же раскинул приличный ужин. И даже угостил домашним пивом.
Но когда дело зашло, где мне лечь на ночевку, хозяин проявил некоторое замешательство.
Он говорит своей супруге:
— А где же мы, Маруся, положим нашего дорогого гостя?
Я говорю:
— Да вы не тревожьтесь. Я на лавке прилягу.
— Ну нет, говорит он, как гостю на лавке я вам не позволю лечь. Конечно, мы с супругой не привыкши отдавать свою постель посторонним… Но вы не сомневайтесь, мы вас куда-нибудь положим соответствующим образом.
И он оглянул свою избу.
Керосиновая лампочка тускло освещала небольшое помещение. За ситцевой занавеской стояла пышная хозяйская постель. На русской печке лежал старик. А за печкой, в углу, стояло какое-то подобие кровати. И там, оказывается, спала мамаша хозяйки.
Я снова говорю:
— Я лягу на лавке. Не беспокойтесь.
— На лавке дюже неудобно, — любезно отвечает хозяин, — узко и малоинтересно спать… А мы вас, уважаемый, положим в более приличной позе — на кровати.
И он показал на старухину постель. Он сказал:
— Тут, представьте себе, пока что спит мамаша моей супруги. Но для вас мы ее оттуда сымем. Мы пришли к решению положить вас туда. Поскольку мы имеем законное уважение к гостям. Мы привыкли уважать гостей больше, чем самих себя.
Жена хозяина говорит:
— Моя мамаша завсегда страдает бессонницей. Так что ей это как бы ничего.
— Это ей не будет лишение, — добавил хозяин. — Она у нас в другой раз цельную ночь ходит по помещению, и сон ее нипочем не берет. С чего бы это, уважаемый, вы не знаете?
Я говорю:
— Наверно, она у вас бессонницей страдает. Хотя по виду нельзя сказать — ишь как она заворачивает. Вы ее не троньте. Пущай ее спит.
Но гостеприимный хозяин уже начал окликать и шевелить старуху.
— Встаньте, мама, — сказал он, — мы тут до вашей кровати пассажира имеем.
Он сильно тряс старуху за плечо, но та мычала в ответ и не просыпалась.
Я снова стал упрашивать не будить ее. Хозяин сердито сказал:
— В другой раз всю ночь не берется спать, а как надо, так ее багром с кровати не сымешь. Какая удивительная старуха! Сама не понимает, что ей надо.
Престарелый папаша хозяина, свесившись с печки, тоже энергично вмешался в дело.
Он стал свистеть, говоря, что старуха не любит, когда свистят, и что под свист она всегда поднимается.
Однако на этот раз свист ее тоже не брал.