Из-за двери послышался звук двигателя, и мой паранормальный любовник изволил меня покинуть. Я тоже не намерена была здесь задерживаться. Метнувшись к кухонному окну, я стала рассматривать двор. Проводив Рамзина, оба охранника вернулись к дому, и я услышала, что где-то хлопнула дверь. Видимо, у охраны было собственное помещение. Конечно, выбираться через окно кухни я не собиралась. Зачем же так откровенно палиться?

Слава Богу, из отцовского дома мне как только ни приходилось выбираться, обходя бесконечные домашние аресты за реальные и мнимые косяки. Ну, хотя признаю, мнимых было все же ничтожное количество. Но не о том сейчас.

Поднявшись на второй этаж, вошла в первую попавшуюся дверь. Это оказалась библиотека со множеством шкафов, очень искусно стилизованных под старину. Посредине помещения стоял рабочий стол и глубокое удобное кресло, у стены еще пара кресел и даже симпатичная кушетка. Все идеально выдержанное в одном стиле, красивое и несомненно жутко дорогое. Окна здесь были огромными.

Пройдя по мягкому, поглощающему звуки шагов ковру, я выглянула наружу. Прямо под окном козырек, и не было понятно, что под ним и удастся ли без проблем спуститься. Придется выбираться наружу и смотреть по ситуации. Я сбегала вниз за своей сумкой и туфлями. Стараясь производить минимум шума, я повернула запирающий механизм окна и открыла его. Подалось оно с легкостью, не издав ни малейшего звука.

— Ну, прощай, космический инкуб! — хмыкнула я и, сев на подоконник, повернулась, спуская ноги.

И в следующий момент оказалась лежащей на спине, изумленно пялясь в потолок. Похоже, я просто упала. Приземляться на мягкий ковер было не слишком больно, но все же чувствительно. Поднявшись с почти старческим кряхтением, я недоуменно прислушалась к своему самочувствию. Как это вышло, что я упала и даже не знаю, как? Неужто Рамзин довел меня до каких-то провалов сознания. С него станется с его-то ненасытностью.

Вернулась к подоконнику снова и в этот раз, когда попыталась сунуться в окно, ощутила некую тугую волну уже сразу в проеме. Так, словно там была натянута невидимая мембрана. Она была, вроде, мягкой и податливой по началу, но стоило нажать сильнее, и она жестко пружинила, отталкивая меня обратно.

Озадачившись, я толкнула ее еще раз и еще, но с каждым разом она будто становилась жестче. Распсиховавшись, я схватила со стола какую-то декоративную фигню и швырнула в эту упрямую заразу. И едва увернулась, когда тяжелая вещица полетела обратно, словно выпущенная из невидимой пращи. Пролетая, она сшибла со стола изящную лампу, которая наверняка стоила кучу денег. Я обошла стол и посмотрела на последствия своих диверсионных действий. Черт, жалко. Лампа была красивая и к тому же не виновата, что хозяин дома такой мудак.

— Сам напросился, — буркнула я, задвигая ногой осколки под стол.

Я тут убирать не нанималась между прочим.

В течении следующего часа я обошла все комнаты, в которые смогла попасть. То есть открытыми оказались все двери, кроме той одной, сейфовой. Сразу вспомнилась сказочка про Синюю Бороду.

— Ну да, там у него, может, не только всякие мужские игрушки, а ещё и другие, такие, как ты, идиотки. Лежат там себе в криогенной заморозке, глаз этому упырю радуют, — бормотала я себе под нос, не оставляя попыток прорваться через очередное окно.

По дому уже вовсю гулял сквозняк, трепля изысканные гардины, потому что закрыть окна я не потрудилась, когда входная дверь хлопнула.

— Госпожа Крамер? — послышался басовитый голос из предбанника.

К этому времени я сидела по-турецки посреди здоровенной гостиной на первом этаже и с неизбывной тоской взирала на распахнутые и тут окна. Вошел один из амбалов и окинул взглядом окружающую обстановку. В руках у него было множество пакетов с логотипом одного из дорогих супермаркетов.

— Продукты доставили, — сообщил он мне.

— И что, по-твоему, я должна с ними делать? — злобно спросила я. Кого-то же нужно сделать крайним в моем полнейшем фиаско с побегом. Почему не его, раз больше тут никого?

Мужчина опустил взгляд и как-то неуверенно пожал плечами. Нет, руки, у меня, конечно, не из задницы выросли, но, если честно, последний раз я готовила еще когда мама была жива и лежала в больнице, и уже было известно, что она оттуда не выйдет. Я тогда несколько месяцев была предоставлена сама себе. За мной присматривала соседка баба Нина, пока папаня не вспомнил, что я, вроде как, несовершеннолетняя, и стоит, типа, обо мне позаботиться. Что он и сделал в свойственной ему чуткой манере. Сразу с кладбища меня его личный помощник отвез в аэропорт, и к вечеру я уже предстала перед пытающейся со мной сюсюкать, как с умственно отсталой, Эллочкой-людоедкой. Само собой, что у нас как-то сразу не заладилось, так как я ведь всегда почти говорю, что думаю. Собственно, промучившись со мной месяцок и задолбавшись с ментами ловить меня по подворотням в дурных компаниях, папа и счел необходимым сослать меня в частную школу.

Это было внешне чрезвычайно благообразное учебное заведение и пребывание там стоило кучу бабок. Но по сути это была изысканная тюрьма для таких, как я, деток из богатых семей, у чьих родителей не было либо мозгов, либо времени и желания самостоятельно делать из своих отпрысков нормальных людей. Так что общество там подобралось то еще. Конечно, физического насилия там не допускали. За те деньги, что отваливали предки, за этим следили отменно. Но это не мешало устраивать натуральную психологическую травлю любому, кто хоть как-то показывал слабину. Так что, послав меня в это чудное учебное заведение для укрощения моего слишком буйного нрава, отец добился полностью противоположного результата. Я научилась быть циничной и упертой и на любую попытку сблизиться или задеть отвечать таким хлестким ударом, чтобы больше сунуться и в голову не пришло. А еще там был красивый мальчик Андрюша, сынок одного нефтяного магната, который романтично и настойчиво ухаживал за мной почти полгода. А на следующий день после того, как я потеряла свою девственность, он демонстрировал презерватив с кровью всем желающим и рассказывал, как, наконец, на спор уложил на спину такую неприступную сучку, как Яна Крамер. Плакать я не стала, хотя, видит Бог, больно было так, что впору вздернуться. Зато яйца Андрюшеньки долго помнили незабываемую встречу с моим коленом, и на следующий день ублюдку нечего было надеть, потому что я превратила его дизайнерские тряпки… ну, собственно, в тряпки. Мелко, конечно, но зато как приятно, потому как красиво прикинуться мальчик очень любил. До сих пор от воспоминания как он визжал и убивался над своим эксклюзивным барахлом мне хочется злобно улыбаться. Ладно, это к делу о продуктах никак не относится.