Шрифт:
Базаров. Не знаю. Может быть. Пожалуй.
Павел. Отлично.
К этому моменту Базаров собрал все цветы и в первый раз взглянул на Павла.
Базаров. Не понимаю, о чем речь.
Павел. Я решился драться с вами.
Только теперь Базаров понимает, что Павел говорит абсолютно серьезно.
Базаров. На дуэли? Вы хотите со мной драться на дуэли?
Павел. Завтра в шесть утра.
Базаров. Вы шутите!
Павел. За березовой рощей.
Базаров. Но с какой стати… вы хотите драться со мной?
Павел. Будет достаточно, если вы узнаете, что я презираю вас… я просто ненавижу вас.
Базаров. Но это не причина, чтобы драться, Павел Петрович!
Павел поднимает тросточку как бы с намерением ударить Базарова.
Павел. Могу предоставить более непосредственную причину, если вам будет угодно.
Базаров. Вы это действительно серьезно! Боже мой, он это действительно серьезно!
Павел. Будем стреляться на расстоянии десяти шагов.
Базаров. Я не умею стрелять.
Павел. Каждый джентльмен умеет стрелять.
Базаров. У меня нет пистолета.
Павел. В таком случае предлагаю вам мои.
Базаров. Я не играю в эти игры, Павел Петрович…
Павел. Обойдемся без секундантов. Я попрошу Петра быть свидетелем.
Базаров. Зачем вы затеваете все это? Что за смысл?..
Павел. Не надо никого больше ввязывать в это дело. Итак, завтра утром в шесть.
Базаров. Боже всемогущий! Иисусе, что за… (Он вдруг понимает причину этого вызова на дуэль.) Вы ревнуете, Павел Петрович! Вы видели, как я целовал Фенечку, и вы подумали…
Павел. За березовой рощей. Я буду там. (Уходит.)
На веранде появляется Николай. Ни Павел, ни Базаров не видят и не слышат его.
Николай. А, Павел. Пойдем вместе и поговорим с…
Базаров. Тут что-то другое есть! Ну, конечно же! Ясно как день! Вы ревнуете, Павел Петрович! Ревнуете, потому что влюблены в Фенечку! О боже! (Вспоминая о дуэли.) О, боже ты мой!
Николай уходит в гостиную. Базаров опускается в кресло.
Следующее утро. Дуняша собирает посуду со стола рядом с беседкой. Она только что перестала плакать — лицо красное, и она еще немножко всхлипывает. Из гостиной выходит Прокофьич с чемоданом и ставит его в глубине сцены слева. Увидев чемодан, Дуняша снова начинает рыдать.
Прокофьич. Пошевеливайся, Дуняша. Не возиться же с парой тарелок все утро.
Дуняша(неслышно). Заткнись, старый дурак.
Прокофьич. Я с тобой говорю, сударыня.
Дуняша(неслышно). Пошел ты!
Прокофьич. Гостевая свободна… наконец. Смени простыни, наволочки и хорошенько подмети.
Дуняша. Может, позволите мне сначала закончить эту работу, господин Прокофьич?
Прокофьич. Ну-ну, не подлизывайся, барышня. Потом вынесешь матрацы и коврики, пусть проветрятся на солнышке денек. Неплохо их даже окурить бы. (Петру, он несет еще один чемодан.) Давай, парень! Пошевеливайся! Пошевеливайся! Пошевеливайся! Чем скорей сделаем все, как было, тем лучше.
Прокофьич уходит в дом. Петр ставит чемодан рядом с первым и подходит к Дуняше. Его уверенность и наглость мгновенно исчезают. Он выглядит несчастным. Ему надо кому-нибудь поведать о своем. Дуняша не хочет его слушать — у нее свои переживания. Он протягивает руки. Они дрожат.
Петр. Посмотри, Дуняша, посмотри… посмотри… дрожат и все тут, посмотри. И все тело словно дрожит. Дай-ка руку… вот приставь сюда (К сердцу.)… скачет как конь; и каждые десять минут вдруг останавливается.