Я наконец поднимаю голову. Ян стоит рядом и ободряюще улыбается, потому что знает, что сделал красивый жест. Он постоянно так делает, и все же это красивый жест. Уолтер, признав поражение, хмуро откидывается в кресле и скрещивает руки.

— Предполагается, что нам это нравится, — говорит он.

Джулиан сказал, что мне и через тысячу лет не бросить курить, поэтому, явившись домой из Центра и запыхавшись от бега, я спросил Тео, как он думает, так ли это.

— Если ты столько протянешь, я бы не брал в голову, — сказал он.

— А по правде?

— Не знаю, мне уже поздно об этом думать.

Он собирался навестить Эмми в трущобах. Он вручил мне табак в горшке и красную нейлоновую хозяйственную сумку, чтобы я донес их до такси. Сумка полная, но на удивление легкая, как в былые деньки, только теперь она была набита цветами, уложенными вдоль, — огромными оранжевыми и белыми маргаритками для Эмми. Тео же изменился, так почему я не могу?

Я вернулся в гостиную, где Уолтер обсуждал доминошную тактику с Джонси Полом и Хамфри Кингом, и спросил их, как они думают, смогу ли я бросить.

— Чего ради тебе это делать?

— Но как вы думаете, я смогу?

— Почем я знаю, — сказал Уолтер и все они принялись натягивать пальто. Хамфри Кинг сказал: “Счастливо оставаться”, и когда за ними закрылась дверь, я достал сигарету, но потом вспомнил самодовольную мину Джулиана, когда он сказал, что я не брошу.

— Ты не можешь себе этого позволить, — сказал Джулиан. — У тебя дом и все остальное. К тому же ты не такой человек.

— Как знать.

— Нет, поверь мне. Мы поэтому тебя и выбрали.

После взлома все, что говорил Джулиан, звучало зловеще. Я вспомнил, что он говорил о доме до того, как назвал Уолтера пожароопасным.

— Он ведь, кажется, не очень хорошо защищен?

Тогда я подумал, что он беспокоится за нас, но теперь, после того, что Тео сказал про лабораторию, я искал способ поддеть Джулиана — пускай только доказать, что мы не совсем беззащитны. Я сказал первое, что пришло в голову:

— Я могу бросить курить.

Он громко расхохотался.

И вот теперь, сидя дома, я услышал, как кто-то колотит медным молотком в дверь. Я так и не закурил и поэтому обрадовался, что меня отвлекли. Пришел Джейми.

— А где все? — удивился он, оглядев пустую комнату.

— Где-то бродят. Джейми, как ты думаешь, я смогу бросить курить, если захочу?

— Конечно. Можно мне еще раз пройти испытания?

Он запрыгнул в кожаное кресло, и я спросил, какое растение лечит рак. Это его ненадолго утихомирит, пока меня не отпустит воспоминание, как Джулиан угрожал мне, чтобы я не пытался угрожать ему. Джулиан сказал, что я слабый, нерешительный и дерганый. Что у меня отсутствует дисциплина. Что я ничего не умею и мне нечего ждать от будущего. “Ты никогда не бросишь, — сказал он. — Мы нужны тебе так же, как ты нужен нам”.

— Морковка, — сказал Джейми.

— Ты говорил с Уолтером?

— Это все знают.

— Что ж, хорошо. Кто финансировал однодневные международные соревнования по крокету в Австралии в семидесятых?

Джулиан сказал, что я не смогу сосредоточиться. Что я буду вспоминать каждую сигарету, которую когда-либо выкурил. Что мне придется изменить образ мыслей, а я не из тех, кто так поступает. Что привычки мои навязчивы и однообразны. Что я боюсь принимать решения и оттого лишь сильнее привязан к ритуалам зависимости, которые решений не требуют. Джулиан сказал, что замены не существует. Сказал, что у меня нет шансов, и, думаю, был весьма доволен сказанным.

— “Бенсон-энд-Хеджес”.

Мне его слова не понравились. Они оскорбляли мою мужественность.

— “Бенсон-энд-Хеджес ”.

— Да, совершенно правильно, Джейми. Так ты правда думаешь, что я смогу бросить, если захочу?

— Я могу вступить?

— Ты как думаешь, я слабак?

— Задай мне еще вопрос. Любой.

— Джейми, неужели тебе никто не говорил, что сигареты опасны для здоровья?

— И потруднее.

— Чего ты хочешь в жизни больше всего?

— Денег, быстрых тачек. Сигарет.

— Чего бы ты ни хотел, — мрачно сказал я, — тебе этого не получить. В том виде, в каком ты этого хочешь. Меня этому научила мать.

— Я только сигарету хочу, — сказал он.

Я сдался и бросил ему “Кармен”. Прикурили мы от одной спички.

Брюхо низкого облака смягчало свет уличных фонарей и не выпускало дневной жар из города. Я направлялся в кино, вырядившись в черный кожаный пиджак, ботинки на толстой подошве и самую светскую одежду посередине. В заднем кармане уютно устроилась пачка денег дяди Грегори, и, раздумывая о красноречивых покупках, которые я сделаю для Джинни, я миновал пожилую даму в синей спортивной куртке — дама задала мне вопрос, которого я не понял. Я не торопился, поэтому с вежливостью, унаследованной от родителей, остановился и спросил, не будет ли она добра повторить.