А это совсем понятно:

"Ихошка села невдалеке от Сына Неба и принялась чистить овощи. Густые ресницы ее помаргивали. По всему было видно, что – веселая девушка.

– Почему у вас на Марсии бабы какие-то синие? – сказал ей Гусев по-русски. – Дура ты, Ихошка, жизни настоящей не понимаешь".

В перерывах этого тяжкого труда Аэлита жалела Федора Федоровича, а также себя, чувствуя, что такая шикарная обстановка в квартире не к добру – скоро ее отсюда выгонят".

Вот и Мама пришла... Сейчас начнется.

Но Мама, назвав Аэлиту по имени-отчеству, неожиданно спросила:

– Не собирается ли Аэлита Алексеевна в недалеком будущем посетить Сан-Франциско? Не все же здесь на софе лежать?

Две гонимые судьбой женщины поняли друг друга с полуслова. Да и как не понять: одна была стрелочницей, другая – подбитой подводной лодкой. Долго не рассуждали – Аэлита твердо решила воспользоваться маминым предложением и выйти замуж за диссидента Кешу и разом решить все вопросы с пропиской на этой Земле; а продолжительная трехчасовая беседа заключалась в просмотре нового цветного телевизора, где в тот вечер показывали пятьдесят восьмую и пятьдесят девятую серии «Рабыни Изауры».

Всплакнули над судьбой бразильской рабыни и составили такой план: в день приезда диссидент Кеша входит в квартиру и обнаруживает возлежащую на софе Аэлиту. На второй день он ведет Аэлиту в ЗАГС, где Мама собственноручно венчает их безо всякой трехмесячной проверки чувств. На третий день Аэлита с диссидентом забирают свои двери и уезжают в Москву, в Москву, в Москву – а там и до Сан-Франциско рукой подать. Правда, во второй день может возникнуть небольшое осложнение: поведет ли Кеша Аэлиту в ЗАГС?

– В таком случае поступим наоборот – ты сама его поведешь, – решила Мама.

Договорились: Аэлите достанутся диссидент Кеша и Сан-Франциско, Маме – десять тысяч инвалютных рублей для ремонта Дома на набережной.

– Сто! – отвечала Аэлита. – Я с него для вас сто тысяч слуплю!

На том и порешили.

Аэлита отложила в сторону книгу, в который раз постирала купальник и стала каждое утро поднимать ржавые трубы, отплясывать аэробику, принимать ледяной душ, а также не обедать и не ужинать, чтобы в этот купальник влезть. Решила так: отсюда без нее диссидент Кеша живым никуда не уедет. Женат он там или холост, а в Сан-Франциско Аэлита еще не была. На Марсе была, в Нижневартовске была, а в Сан-Франциско – нет. Пусть этот диссидент хоть старый, хоть женатый, хоть горбатый, но в Сан-Франциско он ее нуль-транспортирует под руку или, на крайний случай, в чемодане с двойным дном.

Приближалась развязка. Спешили. Вот уже из министерства иностранных дел пришла телефонограмма о том, что диссидент прибывает завтра утром в черном «форде», встречайте. Бросили уголовников на Райцентр, они подмели и облизали бывшую Мамонтовку, заасфальтировали мусорник, выкрасили все заборы двумя бочками ржавой охры – ничего, сойдет после дождя; но черный дом портил весь вид на Мадрид – он торчал во все стороны, как обелиск на кладбище.

– Это кому у вас мемориал? – спрашивали шоферы, вывозившие с сахарного завода сахарный уголь.

Из-за этого черного обелиска районное начальство мандражировало и кидалось на Маму, как цепной пес. Начальство панически боялось обвинений в очернении действительности.

Мама храбрилась, успокаивала:

– А по-моему, ничего... Смотрится... Почему черный «форд» – можно, а черный дом – нельзя?

Перед самым приездом диссидента начальство не выдержало и позорно удрало в Одессу на консультацию в психоневрологический диспансер, чтобы снять нервный мандраж и не принимать участие в торжественной встрече. Там в это время в каюте Командира межгалактического звездолета решалась судьба Федора Федоровича.

– Как его?.. Ну, этот, который... гиперболоид инженера Гарина, – расхаживая по каюте, говорил Командир Звездолета своему Главному Штурману. – Зачем мы его держим? По-моему, пора выбрасывать в открытый космос. Старик нормальный, на здоровье не жалуется. Не буйный, не бонапартист. Тихий. Вообще никуда не жалуется. Вестибулярный аппарат – в норме. Реакции – адекватны. Ну, есть бредовый психозик, есть, – поморщился Командир Звездолета. – Ну, с заскоками, с кем не бывает. Фантазирует. Ну, начитался фантастики... Кто не без греха?

– Он вчера сменял у соседа свои «Командирские» часы на сломанный будильник, – сообщил Главный Штурман, вращаясь в кресле. – Сосед сказал ему, что это не будильник, а вечный двигатель.

– Вот видишь! Синдром Дон Кихота. Все тихо, благородно. Ему еще жить да жить, а здесь сгорит в два месяца. Не вертись... В глазах мельтешит... В этой Мамонтовке все начальство с ума посходило – едут и едут, и едут... У меня вон и то руки дрожат. Так что будем делать с гиперболоидом имени Гарина?

– Я не против, – ответил Главный Штурман, грызя ногти. – Я – за.