Ну и что теперь ответить посаднику? Мол, подождите, люди добрые, пока Москва в силу войдет, вот тогда и… Но скажи так новгородцам, на смех поднимут. И никогда более княжить не пригласят. Он ведь заехал в Новгород не для того, чтобы в очередной раз схлестнуться с князем Тверским, а по причине более простой и прагматичной — ему позарез нужны были деньги. Московское купечество по зажиточности не шло ни в какое сравнение с богатым новгородским, торговавшим с Европой, поэтому только новгородцы могли дать ему большую ссуду.

Кроме того, Юрий Даниилович, сам отменный хитрец, не без оснований полагал, что у посадника имеется еще одна такая же грамотка, в которой вписано уже имя князя Тверского.

Неизвестно, как бы выкрутился князь Московский из этой сложной и непредвиденной ситуации, но тут ему на выручку пришел господин Случай. В дверь постучали, и в комнату без особых церемоний ввалился лохматый мужик, на шее которого висела гривна на цепочке — отличительный признак новгородского тысяцкого. Отвесив поклон князю, он обратился к посаднику:

— Там, енто, Лука Варфоломеевич прибыл… Желает свидеться.

— Ты разве не видишь, дубина, что мы с князем о делах важных толкуем?! Пусть подождет.

— Никак невозможно. Лука Варфоломеевич требует немедленной встречи. Важные сведения привез.

— Ну, коли так… — Посадник огладил бороду и не без некоторого смущения обратился к Юрию Данииловичу: — Вот ведь как бывает… дело, значит, важное, не терпит отлагательств… Уж извини, князь, — служба. Обожди маленько.

— Понимаю, понимаю… — Князь облегченно вздохнул. — Если надо, значит, надо. Долг превыше всего.

Он не знал, кто такой Лука Варфоломеевич, но, судя по поспешности, с которой новгородский посадник выскочил за дверь, князь догадался, что человек это не простой и Юрий Мишинич ему чем-то обязан.

Так оно и было. Посадник, как и многие другие новгородские бояре, принимал активное участие в подготовке грабительских походов ушкуйников — ссуживал разбойников деньгами, получая при этом немалую прибыль. Большие вольности породили в Новгороде так называемый «охочий люд», готовый на любые авантюры. Чтобы избавиться от их буйства, бояре нашли им опасное, но одновременно и прибыльное дело — расширять пределы Новгородской волости и защищать свои интересы от иноземцев. С чем ушкуйники и справлялись в меру своих сил и возможностей.

В этот раз ватагу Луки Варфоломеевича посадник снаряжал единолично. Уж больно богатый прибыток намечался при удаче. А Лука был удачливым атаманом. Обычно ушкуйники промышляли по рекам, но тут Лука Варфоломеевич решился выйти в море, чтобы пощипать чужеземные берега — в отместку за поход на новгородцев, который несколько лет назад совершила сумь вместе со свеями под командованием свейского маршала Кнутссона. Тогда флотилия свеев вошли в Нево и пожгли новгородские ушкуи; на большее духу у иноземных разорителей не хватило…

Когда Юрий Мишинич возвратился, князь Московский уже обдумал ответ, и теперь, довольно щурясь, как сытый кот на завалинке, прихлебывал из серебряного кубка вино, которое принесли ему по наказу посадника — чтобы скоротать время с полным удовольствием. Юрий Мишинич был сильно взволнован.

— Неужто случилась какая-то беда?! — встревожился князь.

— Не знаю, что и думать… — Посадник плеснул в кубок вина и выпил одним духом. — Боярин доложил, что на подходе к Новгороду восемнадцать больших насад с иноземными каликами.

— Какого рожна им здесь нужно?! Что они забыли в Новгороде? — удивился Юрий Даниилович. — Святые земли в другой стороне.

— В том-то и дело, что калики эти не простые. Рыцари это, храмовники.

— Не может быть! — поразился князь.

И до Москвы уже дошли вести, что французский король затеял свару с Орденом рыцарей Иерусалимского Храма и что многие из них томятся в темницах и ждут суда. Значит, король Филипп не всех храмовников выловил… Похоже, это никакие не калики-паломники, а беглецы от правосудия. Посадник рассказывал о том, что узнал от Луки Варфоломеевича, а изворотливый мозг князя уже работал на полную мощь.

Он знал, что Орден очень богат. В Европе ему принадлежали обширные земельные владения, рыцари Храма обладали большими привилегиями, дарованными им папой римским, которому Орден непосредственно подчинялся, а также монархами, на землях которых проживали тамплиеры. Орденские служители занимались ростовщичеством, накопив при этом большой капитал. И если ломбардцы и евреи, которые тоже давали деньги в рост, занимались ростовщичеством тайно, то храмовникам в этом вопросе покровительствовала сама церковь.