Семь тысяч восемьсот восемьдесят два года он был мертв.

Семь тысяч восемьсот восемьдесят два года он был в небытии бессрочной архивации.

Таково было его наказание, на которое он осудил себя сам.

Такова была плата за предательство и за свой самообман.

Уходя, он не называл сроков. Он просто перестал быть до того времени, когда у него появится возможность положить на пустую чашу весов справедливости нечто, что окажется значимее его собственного эгоизма.

Звезды вокруг них сдвинулись с мест, но они продолжали стоять и смотреть друг на друга. Звезды стали приближаться и проноситься мимо, все увеличивая и увеличивая скорость и уже через мгновение пространство вокруг них превратилось в сплошной коридор из растянутых смазанных фиолетовых точек.

Не обращая внимания на направление движения, он сделал шаг, потом второй и взял ее за руку. Она сжала его ладонь и молниеносным порывом, определить насколько быстро она перемещалась в этом иллюзорном пространстве было невозможно, прижалась к его груди. Он обнимал ее, гладил по волосам, понимая, что она — копия, что за прошедшее время эта копия стала совершенно другой, — личностью, возможности которой было бы просто некорректно сравнивать с оригиналом, но он продолжал обнимать ее, видя перед собой ту, кем она для него являлась.

Тем временем звездный калейдоскоп вокруг них стал постепенно синим, потом зеленым и желтым, потом и вовсе распался на отдельные точки различных оттенков красного. Когда же движение пространства вокруг прекратилось, перед ними появилась голубая планета.

Она освободилась из его объятий, отстранившись на прежнее расстояние.

Вдали горела желтая звезда, единственная в этой незнакомой ему системе, лучи которой нисколько не напрягали зрения. Немного в стороне от них застыл до боли знакомый ему корабль в окружении прозрачных полей различных оттенков (в реальности ни одно живое существо или машина не смогли бы этого видеть, не будь на то желания корабля).

«Это Земля», — сказала Эйнрит, глядя на планету. — «Ты мог бы быть полезен там, Эвааль».

Эвааль проследил за ее взглядом. Планета была точной копией настоящей (иначе и быть не могло), и если бы Эвааль увидел ее раньше, он бы предположил что планета обитаема. Такие изобилующие жидкой водой миры — не редкость в Галактике, и часто оказываются обитаемы. Если в таких мирах обнаруживаются цивилизации, то, в большинстве известных Эваалю случаев, это цивилизации млекопитающих из которых примерно треть оказывается человечествами.

«Что там произошло?» — спросил Эвааль.

«Война» — ответила Эйнрит, слегка пожав бледно-голубыми плечами.

Эвааль окинул взглядом планету и снова перевел взгляд на женщину.

«Сколько времени меня не было?».

«Почти семьдесят девять столетий» — ответила та, которая была так похожа на настоящую…

«Это значит: ты изменилась…» — Эвааль смотрел прямо в ее глаза.

«Ты даже не представляешь насколько сильно, Эвааль… Но здесь и сейчас я та, которая была в самом начале. Я — точная копия одной из ранних версий ядра. Большая часть меня настоящей сейчас в другой симуляции» — сказала Эйнрит-корабль.

Они стояли рядом на хрустальной плите в открытом Космосе и смотрели на планету впереди.

«О какой симуляции ты говоришь?»

«Сейчас узнаешь», — улыбнулась Эйнрит. — «Тебя там уже ждут…»

Небо над куполом амфитеатра было усыпано миллиардами звезд различных оттенков и величин светимости. Спектр и расположение их были переданы столь точно, что найти какие-либо отличия от настоящего неба Европы, окажись присутствовавшие в симуляции (все, кроме ее создательницы) на настоящем спутнике Юпитера в базовой реальности, они вряд ли бы смогли.

— …Да, Эйнрит. Мне известна эта история… — Альк смутился: для чего весь этот разговор о печально известном контакторе?

Эйнрит взглянула на Алька с сочувствием.

— Твое имя: Альресс-Ив-Эвиль-Эйн упоминает именно ее — Эйнрит, мой прообраз?

— Да. Эйнрит — мать моих родителей — Эвили и Алька-старшего…

— Почему ты выбрал именно ее имя, а не имя отца, или кого-то еще, Альк?

— Потому, что всегда восхищался ей, — выпалил Альк не раздумывая.

— …И еще потому, что тронут ее историей… — добавила аватар.

— Да. Это так. Но почему мы сейчас об этом говорим?

Эйнрит переглянулась с Ивилитой, — та уже понимала куда клонила аватар.

— Альк, тебе известно, кем тебе приходится Эвааль? — серьезно спросила Эйнрит.

«… Но, как, как такое…хм… Ведь это так просто…» — Альк начинал понимать.

Ни родители, ни Эйнрит никогда не говорили с ним об этом, а сам он никогда не допытывался: какая разница, кто твой дед, и даже кто твой отец? В конце концов, выбор делает женщина и ее право: говорить или не говорить — на кого ее выбор пал…