Голдстейн склонил голову набок и поджал губы.

— Он приходил к вам домой?

— Нет, в редакцию. Он приходил спросить, сколько мы берем за рекламу и нельзя ли устроить, чтобы один из моих репортеров написал о его супермагазине. Я объяснил, что мы не печатаем таких реклам, какие он имеет в виду, а репортаж о его заведении не представил бы для нас особого интереса.

— Он приходил к вам лично?

— Да.

— Достаточно было просто позвонить, не так ли? Ведь ехать к вам ему довольно далеко.

— Я ежедневно езжу той же дорогой, и мне она совсем не кажется длинной.

— Хм… — Он сделал длительную паузу. — Я расследую убийство. Раз уж вы здесь и поскольку вам принадлежит — вернее, принадлежал — автоматический пистолет тридцать восьмого калибра, то не могли бы вы сказать, что вы делали вчера вечером между восемью и девятью часами?

Я почувствовал, как у меня увлажнились ладони, но ничем не выдал своего волнения.

— Мне кажется, об этом все уже было здесь сказано минуту назад. В четверть девятого я разговаривал со своей женой у мисс Бауер. Вернулся домой примерно в девять, а после работал до половины двенадцатого. Потом лег спать.

— Вы видели вечером еще кого-нибудь из соседей?

— Когда в девятом часу я выходил из дома, то встретил Гарри Митчелла, вы его знаете. Мы обменялись несколькими словами. Возвращаясь от жены, я повстречал Фрэнка Латимера, его вы тоже знаете, и мы с минуту разговаривали. Это было около девяти часов.

— И больше вы никого не видели?

Здесь-то и была загвоздка. Если Криден сказал или скажет Голдстейну о нашей встрече на Восточной авеню, я попаду в незавидное положение.

— Нет, никого.

Голдстейн отложил ручку.

— Что ж, большое спасибо, мистер Мэнсон. — Когда я, собираясь уходить, поднимался, он остановил меня. — Я хотел бы вас задержать еще на минутку. Я высоко ценю вашу деятельность, мне нравится ваш журнал… Но это такое необычное убийство… Горди был заурядным человеком. Мне непонятно, зачем кому-то понадобилось его убивать. Не нахожу мотива, — Он не сводил с меня внимательного взгляда, — Вы меня понимаете? Зачем убивать такого человека?

— Не имею представления, — сказал я и встал.

— Вы разговаривали с Горди… Каким он вам показался?

Я не поддался попытке втянуть меня в разговор.

— Таким, как вы сказали: заурядным.

Он задумчиво рассматривал меня.

— Нельзя ли немножко подробнее?

— Ничем не примечательный. Возможно, он что-то собой представлял как специалист в своей области… Я был занят, его предложение меня не интересовало, а значит, не интересовал и он сам.

— Понятно. — Через секунду он продолжал. — По-видимому, он увлекался фотографией. У него была очень хорошо оборудованная комната для этих целей и увеличитель новой модели, хотя нас удивила одна вещь: мы нашли оборудование, но во всем доме не нашлось ни единого образца его работы. Вы следите за моей мыслью? — Он почесал свой выразительный нос. — У человека с таким явным хобби ожидаешь найти какие-то фотографии, правда?

— Это странно. — Я пожал плечами. — Вероятно, он только начинал и еще ничего не успел сфотографировать.

Он покачал головой.

— Нет. Ванночками и остальными предметами пользовались. Возможно, что все фотографии унес убийца. В этом случае мы могли бы подозревать, что Горди занимался шантажом. И нам был бы тогда ясен мотив.

— Да. Лейтенант, мне нужно ехать в редакцию.

— Конечно, поезжайте. — Он снова посмотрел мне в лицо. — Но возможно, мне придется вас побеспокоить, мистер Мэнсон.

— Разумеется, — сказал я и вышел.

Несколько минут я сидел в машине, восстанавливая в памяти наш разговор. Кто бы ни убил Горди, он явно забрал пленку с отпечатками. Меня тревожило, что Голдстейн так быстро обнаружил истинный мотив. Я сказал ему правду, умолчав лишь о встрече с Криденом на Восточной авеню.

Правда, Криден тоже замешан в эту историю, и я полагался на его молчание.

Вдруг я вспомнил еще одно обстоятельство. Я сказал Голдстейну, что Горди приходил по поводу рекламы. Но в моем магнитофоне осталась запись его вымогательского диалога. Если лейтенант явится ко мне с ордером на обыск — будет плохо, эта магнитофонная лента потянет меня на дно. Следовало немедленно стереть запись, и чем скорее, тем лучше.

Я поехал домой. Поставив машину у тротуара, я подбежал к двери, отпер ее и прошел в гостиную. Направившись к магнитофону, я уже на полпути увидел, что ленты в нем нет. Потом я заметил, что на полу у французского окна что-то блестит на солнце: маленькая кучка осколков. Я перевел взгляд на окно. Кто-то разбил одно из стекол оконного переплета возле самой ручки.

Я подошел, чтобы осмотреть магнитофон. Тот, кто забрал ленту, просто оборвал ее. Остался только маленький обрывок на второй пустой катушке. Неизвестный, видимо, боялся и спешил, но теперь в его руках находилось доказательство того, что Горди шантажировал меня.