В голосе Гаранина прозвучала такая боль, что Николай пожалел о своем вопросе. У него потерь в жизни еще не было. Верно сказал Гаранин, что ничего Орехов не наживал. Когда он в девятом классе вступал в комсомол, вся биография уместилась на полстранице тетрадного листа.

— Ушла она, — повторил Гаранин и провел по щеке пальцами. — Прошлый год поженились, а этим летом ушла. До двадцати семи лет я холостил, а потом на курсы в район поехал, там Аннушку и высмотрел. Сосватал, в деревню увез. Дом выстроили…

Грузовики на шоссе рыгали сизым дымом, оттесняя за обочину маршевую роту. Вилась среди скал дорога. Впереди что–то грохотало. То ли гром, то ли орудийная стрельба.

— Пришел я раз с работы, Аннушка вещи собирает. Не люб ты, говорит, мне, Андрей. Меня как обухом по голове. Понял, какую промашку дал. Она ведь за меня пошла — родителей послушалась. Жених, мол, хороший, в колхозе счетовод… В наших местах счетовод–то как валет козырный. Вот она и выпрыгнула. — Гаранин прищурился и покосился на обочину. Глаза его вдруг затвердели. — Мне бы сразу ее в руки взять. Прикипела бы нутром к хозяйству, небось мужа не кинула… Теперь бы с ней свидеться, я бы по–своему повернул. Только разве отсюда целым ноги унесешь? Слышь, как впереди гремит–нагрохатывает. Не гром это, ребята, — война, провалилась бы она пропадом.

— Кого это ты тут, Гаранин, ругаешь? — раздался сипловатый басок ефрейтора Самотоева, нагнавшего их.

— Так, про войну вон ребятам рассказываю, — неохотно отозвался Гаранин.

— Чего рассказывать, скоро руками пощупаем, — сказал Самотоев, вышагивая рядом с Ореховым. — Страшновато, наверное, Коля?

Орехову не было страшно. Того, что человек не видел и не испытал, он не боится.

Он сейчас хотел, чтобы кончился этот беспросветный дождь, чтобы перепала кружка кипятку и нашлось сухое место, где можно было бы поспать. Поэтому он и ответил ефрейтору Самотоеву, что ему не страшно.

— Это хорошо, — похвалил Самотоев. — А то, я примечаю, кое–кто вперед идет, а назад смотрит.

— Про кого это вы, товарищ ефрейтор? — осторожно спросил Гаранин.

— Не про тебя, — отмахнулся Самотоев. — Вон впереди экземпляр топает.

Впереди, подняв воротник шинели и засунув руки в рукава, шел Шайтанов. Отвороты пилотки у него были натянуты на уши, из противогазной сумки торчал конец полотенца. Чуть косолапя, Шайтанов твердо ставил большие ноги. Раскачиваясь на ходу, он шел не тише, чем другие, но и не торопился.

Когда маршевая рота шла по ущелью, впереди показалась пестрокрашеная «эмка». В таких машинах ездило начальство. С головы колонны передали приказ принять правее. Солдаты засуетились, сбиваясь на край шоссе, стали перепрыгивать на обочину. Противно заскрипев тормозами, «эмка» неожиданно остановилась. Дверца машины открылась, и тучный полковник, перепоясанный новенькой портупеей, вылез на дорогу и приказал позвать командира. Приказ зычно передали по цепочке в голову колонны, где шел политрук.

Солдаты замедлили шаги, с любопытством разглядывая полковника.

Тот тоже смотрел на них. Расставив ноги, он стоял, не замечая дождя. Глаза у него были сердитые. Левая щека чуть подергивалась. Так, будто на нее садились комары.

На Шайтанове взгляд полковника задержался. Взмахом руки он приказал ему остановиться и спросил фамилию. Шайтанов выпростал руки из рукавов шинели и ответил.

— Стрелять умеете? — двинув бровями, спросил полковник.

— Так точно. — Шайтанов стоял, косолапо приставив друг к другу ботинки, вымазанные глиной. — За день до отправки выучили. По три раза каждому выстрелить дали.

— По три раза? — недоверчиво переспросил полковник. По его голосу нельзя было понять, много это — три раза — или мало. — В запасном долго были?

— Три недели, товарищ полковник. — Шайтанов перестал горбиться, и в глазах его засветились огоньки. — Караульный устав назубок выучил. Пять раз разводящим был и раз начальником караула… При смене караула…

— Ладно, — остановил его полковник. — Представления не устраивай, не в театр идешь. Винтовка в запасном была?

— Была, товарищ полковник, — четко сказал Шайтанов и проворно поправил отвороты пилотки. — У каждого была винтовка. Как в маршевую собирали, у всех поотняли.

У полковника несколько раз дернулась щека. Словно невидимый комар все–таки умудрился цапнуть его.

— Ясно, — коротко сказал он, разрешил Шайтанову идти и повернулся к политруку, подбежавшему к «эмке».

— Куда колонну ведете? — спросил он.

Политрук отрапортовал, что маршевая рота под его командой следует на пополнение в пятьдесят вторую дивизию. Завтра срок прибытия к месту назначения.

— Почему люди без винтовок? — шагнув к политруку, спросил полковник. — Винтовки где?