Шрифт:
– Ну все, теперь старый солдат замарширует под знамена своей прекрасной дамы! Нам, знаете ли, прекрасная незнакомка, осталась одна дорога - в ЗАГС. И не вздумай отнекиваться!
Валька заливалась счастливым смехом:
– А как же право девушки подумать?
– Вот у девушки такое право было, а у тебя уже нет, - Лёнька приник к ней поцелуем, - Так что, милая, говори да.
– Да! Да! Да! Уговорил, черт языкатый!
– Ах, я черт?! А ты?! Ты кто тогда?!
– накинулся он целовать и щекотать Валю.
– А я ангел!
– шутливо отбиваясь, пищала Валя, - Аааа! Спасите!
***
И Валя переехала жить к нему. Что интересно, бабуля Соня, которая на дух не переносила прежних Лёньких пассий, Валю приняла без всяких возражений, даже наоборот, отвела ее в сторонку и шепотом сказала, указывая пальцем в сторону замершего и превратившегося в слух внука:
– Если он будет плохо себя вести, ты мне скажи. Я ему задам!
– Бабуля!!!
– Леонид демонстрировал притворную львиную ярость, а его женщины смеялись.
Глава 6.
На свадьбу к Лёньке приехали все ребята вместе женами и детьми в полном составе. Молодожены сияли от счастья, чем вызывали непонятную грусть и легкую зависть у друзей. Просто удивительно, как это удалось Лёниной Вальке, но она умудрилась легко подружиться с тремя женами сразу, даже царственная Инга через пятнадцать минут уже весело хихикала вместе со всеми. Четверка теперь уже семейных мужчин, покуривая, стояла в сторонке, издали наблюдая за занятыми разговором женами. Рубик вздохнул:
– Повезло тебе, Лёнька...
Серега вздохнул тоже. Они в Верой так и не смогли притереться друг к другу. Видимо будут разводиться. Он смотрел на свою кругленькую, похожую на пушистую белочку светловолосую и светлоглазую Верку, и думал, чего же они все время ссорятся, почему у них не так. Потом пришел к выводу, что понять это все равно невозможно.
Тяжелее всех было Игорю.
Отношения с женой окончательно зашли в тупик. Они стали совершенно чужими друг другу. Но не он мог снять с себя ответственность за Иру и бросить ребенка, даже если она и жена уже ему вовсе, не такой он был человек. Игорь знал о ее изменах и она знала, что он знает, но ее это нисколько не смущало, даже наоборот, в Иркиных поступках появился какой-то кураж. Если при жизни тестя его существование еще можно было с натяжкой назвать терпимым. То после его смерти... Ирка словно с цепи сорвалась, а теща стала откровенно неприязненно к нему относиться, в глаза называла его тряпкой. А на его слова:
– Не говорите подобных вещей при моем ребенке, -
Однажды позволила себе нечто ужасное:
– Да твой ли это ребенок вообще? Что-то я сомневаюсь!
Вот так. Убийственное, презрительное замечание, брошенное с нескрываемым удовольствием и желанием посильнее уязвить.
Удар был страшен. Игорь от боли закрыл глаза, вдохнул глубоко и, взяв ребенка на руки, ответил:
– Яна моя. Мне все равно, какие гадости могут родиться в вашем воспаленном мозгу. Это мой ребенок.
Он обнял маленькую дочку и ушел в спальню.
Игорь Бабинич был сильным, смелым мужчиной, он никого не боялся, драться мог с кем угодно.
Но этого он не мог - воевать с женщинами.
Сейчас Игорь невольно вспомнил тот кошмарный разговор, разъедавший его душу последнее время, и помрачнел еще больше. Он бросил тяжелый взгляд на жену, которая в это время кокетничала с одним из гостей, потом опустил голову и подтвердил:
– Да. Лёньке повезло.
***
Прошел месяц. Ира вернулась из командировки, в которую она ездила с начальником отдела, своим любовником. Она распаковала вещи, вытащила новые шмотки, явно им купленные, двигалась по спальне так, словно муж, стоящий рядом, пустое место. Игорь, глядя, как жена раздевается, ходит по комнате, спросил:
– Зачем?
Она остановилась, повернулась к нему, подняв в удивлении брови.
– Зачем ты делаешь это?
Ира пожала плечами и отвернулась, не желая с ним разговаривать. Он снова спросил, не позволяя прорваться обиде и раздражению:
– Скажи, черт бы тебя побрал, что я делал не так?!
Она резко обернулась и, оскалив зубы как волчица, зло ответила:
– Всё! Ты все делал не так. Начиная с того дня, как мы поженились, ты все делал не так! Мне с тобой скучно! Мало того, что ведешь себя как тряпка, так ты еще и импотент, - она замотала головой, - Отстань от меня, короче.
– Скажи, раз уж у нас вечер откровений, Яна мой ребенок?
Ира цинично расхохоталась:
– А ты как думаешь? Ты мне тогда очень удачно подвернулся. Можно сказать сам напросился.
– Я думаю, ты врешь. Ты к ней настолько безразлично относишься, что она точно моя дочь.
– Неееет! Ты меня достал... Ты надоел мне! Понимаешь? Надоел! Что еще мне надо сказать, чтобы ты ушел?!
– Ничего.
Теперь действительно ничего.
Он просто встал и ушел. В том, в чем был, и больше не возвращался. К родителям он не пошел, не хотелось слышать 'вот мы тебе говорили', не хотелось ничьей жалости.