Шрифт:
Вспоминает А. Исаев: «Пельман сидел в роскошном, как нам тогда показалось, здании на Кропоткинской. Но чем эта штука занималась, было непонятно.
Григорий представил нам представителей «хэп-федерейшен», из которой потом вышла либеральная группа «Гражданское достоинство». «Чем они занимаются?» – «А вот, играют в желтый мячик». Я тогда подумал, что это либо ненормальные, либо те самые масоны, о которых так много говорят ученики А. Кузьмина (профессор МГПИ, один из теоретиков патриотического движения. – А. Ш.). Какой-то желтый мяч, какая-то таинственность.
Недавно я встречался с Б. Кольцовым из НТВ, который тогда был членом этой федерации, сказал ему, что, увидев этих людей, решил, что у них не все дома. Но выяснилось, что мы тоже произвели на них подобное впечатление. У рафинированная символистская субкультура, новая система общения, принципиально альтернативная совковой, мечта о выходе из подполья и развитии либерального движения. А тут приходит какая-то «комса» и начинает грузить какой-то реформой ненавистного комсомола, гори он огнем.
Но хитрый Пельман все это внимательно выслушал и начал нам рассказывать про социальные инициативы. И тоже нес что-то, что казалось нам полным бредом: какая-то девочка предложила всюду поставить аппараты, чтобы удобно было кидать мелочь в фонд мира. И в таком духе. Но из разговора выяснилось, что для Пельмана важна не только содержательная сторона инициатив, а сам факт их поиска и объединения. Это было серьезно».
Модель Клуба социальных инициатив позволила соединить между собой в единую сеть контактов разнородные гражданские группы, легализовывавшиеся самым невероятным и экзотическим способом.
Несколько дней спустя прошла расширенная встреча представителей клуба и молодых историков. Там присутствовали будущие активные участники общественной жизни Б. Кагарлицкий, М. Малютин, В. Корсетов и Г. Пельман.
Вспоминает А. Исаев: «Там мы снова начали излагать свой комсомольский проект и были встречены с очень глубоким вниманием. Причем по некоторым репликам было ясно, что присутствующие были настроены очень радикально антикоммунистически. Когда мы упомянули о методах запрета дискуссии, мы услышали: „Ну понятно, обычное торжество „социалистической демократии“. Меньше всего можно было предположить, что Малютин, например, член КПСС. А после некоторых комментариев Кагарлицкого мы решили – это матерое гнездо, организация типа польского КОС-КОРа. Мы его быстро нащупали“.
БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ
НЕФОРМАЛЫ И ДИССИДЕНТЫ
ОБРАБАТЫВАЯ ПИСЬМА и раскидывая сети общественных контактов, Клуб социальных инициатив собирал богатый урожай. Выяснилось, что СССР вовсе не является общественно-политической пустыней.
Вспоминает Г. Павловский: «Все признавали права клуба координировать движение, причем даже не спрашивая, в каких целях. Это были сотни групп».
В реальном политическом движении остались только десятки. Зато какие!
Одно из писем пришло из Москвы, от «хэп-федерации» (hap-federation). Люди обрались для того, чтобы играть в «хэп», игру, похожую на теннис.
Вспоминает Г. Павловский: «Они себя вели крайне конспиративно. Ни один человек не поверил бы, что они собираются именно для того, чтобы играть в „хэп“. Видимо, это прикрытие чегото страшного».
Впрочем, большинство участников группы потом не стало заниматься политической деятельностью. Бросался в глаза западный «прикид» участников.
В начале 1986 года «хэп-федерация» подключилась к обработке писем, лидер группы Виктор Золотарев и его сестра Анна писали по адресам, обзванивали выявленных неформалов, устанавливали все новые связи. Так у клуба появился аппарат. Правда, весной 1987 года энергия «хэпов» в клубе ослабла – большинство не было готово следовать за Золотаревыми в политику. Лидерам клуба пришлось икать новых «рабочих лошадок».
Вспоминает Г. Павловский: «В 1986-м на нашем горизонте появились питерцы, среди которых было много антикоммунистов – Волчек, Зелинская и другие».
Впрочем, при общности взглядов на социализм питерцы очень поразному смотрели на отношения неформалов с диссидентским движением. Редактор «Митина журнала» Д. Волчек обвинял неформалов в нерешительности, локальности требований, «стремлении выстроить свои органы по уже существующей советской бюрократической схеме» в «губительной тяге к компромиссам», «желании любой ценой, в том числе и ценой прямого раскола, отгородиться от правозащитного движения» [46] .
Е. Зелинская, редактор журнала «Меркурий», отвечала ему: «Говорить о расколе между никогда не сливавшимися движениями так же некорректно, как сообщать о разводе двух людей, не только не состоявших в браке ранее, но говорящих на разных языках» [47] . Большинство неформалов, независимо от взглядов, не собиралось наследовать у диссидентов логику тотального противостояния советской системе. У них были свои традиции.
46
По страницам самиздата. – М., 1990. – С. 51.
47
Там же. С. 58.
Диссидентское движение даже в условиях перестройки не смогло восстановиться. Выжидание Андрея Сахарова закончится только в конце 1988 года, Ковалева – и того позже, не говоря о других, которые так и не станут участвовать в политической деятельности. Кто-то сидел на чемоданах, кто-то выжидал, чем кончатся реформы Михаила Горбачева. Радикальное неприятие «системы» обернулось неспособностью действовать в условиях ее либерализации.
Исключение составила команда Валерии Новодворской, которая стала строить партию, что для диссидентов означало разрыв с традициями «движения».
Задолго до описываемых событий, 4 июня 1982 года, группа диссидентов провозгласила создание инициативной группы «За установление доверия между СССР и США» (позднее стала называться «За установление доверия между Востоком и Западом» или коротко – «Доверие»). Группа была практически полностью разгромлена КГБ, но в 1987 году часть ее бывших членов возобновила деятельность и создала правозащитный семинар «Демократия и гуманизм». Он проходил на квартире Евгении Дебрянской, собирал около 30 человек. Лидером семинара стала Валерия Новодворская. «Доверие» выступало с пацифистскими идеями («народная дипломатия», вывод войск из Афганистана). Но семинару Новодворская придала более всеохватную политическую тематику: резкая критика КПСС и коммунистического режима с 1917 года и до наших дней. «Демократия и гуманизм» стала основным наследником диссидентского движения в неформальном сообществе.