Она вывела данные на мой монитор. Я скрипнула зубами, заложила пологую дугу, разворачиваясь на юг. И пошла на снижение, лихорадочно вспоминая, есть ли здесь полоса для посадки или придется садиться на грунт. Гряда холмов, относительно невысоких, но поросших густым сосновым лесом, отделяла меня от цели. Я взяла левей, обходя холм, пошла над самой трассой. И увидела. Большая смотровая площадка, она же парковка, длинная черная машина, одиноко стоявшая прямо в центре этой парковки, стоявшая нелепо, раскорячившись наискось, пассажирской стороной ко мне — и к оставленному мною уже позади холму. В машине распахнулась задняя дверь, наружу вывалилась тонкая женская фигурка, покачнулась, схватилась за крышу, чтобы удержать равновесие. Женщина с силой оттолкнулась от машины и, шатаясь, словно мертвецки пьяная, сделала несколько шагов к ограде парковки.

И в этот момент справа, на склоне, мелькнула какая-то фигурка.

Я не думала. Это мог быть одинокий турист, исследующий местные пешеходные тропинки. А мог быть снайпер. Я бросила машину вниз и посадила ее прямо на шоссе, пользуясь тем, что лес прикрыл мой маневр от человека на склоне горы.

Я затормозила так резко, что Веста, сдавленная ремнями, недовольно хрипнула; я отстегнула свою страховку раньше. Бросив Весте:

— Туда! Засунь их обратно в салон! — я распахнула дверь и вывалилась из машины.

Я то неслась по пологому склону, словно дурная, то продиралась сквозь подлесок, как лось, ломая ветки. Ох, какой штраф придется заплатить, здесь же заповедник… Я нисколько не боялась быть услышанной — ветер бил в лицо, относя производимый мною шум в сторону шоссе, а что не гасил ветер, то поглощал лес. Крайне неудачная позиция для снайпера, если, конечно, он намерен потом уйти непойманным.

Кстати — я упустила этот момент. Снайперу ведь придется уходить. На чем? Не пешком же. Хотя в Эльдорадо я бы из такого положения уходила именно пешком. Чтобы никто не обратил внимания на мою машину, ожидающую где-нибудь в укромном месте. Ну или я бы разработала план с сообщником, в котором меня подобрали бы едва не на бегу. Чтоб ни секунды лишней на виду не стояло то, что может меня выдать.

Я доскакала до небольшой с виду расщелинки и поняла, что снайпер, кем бы он ни был, вовсе не идиот. Потому что расщелинка только с виду была небольшой. Одно из тех природных препятствий, что кажутся чепуховыми — для тех, кто ни разу не ходил по горам. Вон тот галечный ручеек, который выглядит тропинкой, в действительности осыплется вместе с путником, стоит на него ступить. А в тех кустиках, даже не колючих, держу пари, как нечего делать сломать ногу. И даже опытный ходок потратит немало времени, штурмуя дальний склон.

Проклятье. Надо обходить. И лучше сверху. Я окинула взглядом кручу, на которую мне предстояло вскарабкаться, тяжело вздохнула. Иметь бы в запасе хоть полчаса…

Но получаса у меня не было.

Строго говоря, у меня вообще не было времени.

Оно кончилось уже тогда, когда я прыгала через грозовой фронт.

Я опять опоздала.

Сначала грохнула серия взрывов на шоссе. Слабеньких, даже если учесть, что ветер относил от меня все звуки.

Потом сухо и неестественно щелкнули два выстрела.

Если не ошибаюсь, стреляли метрах в четырехстах впереди. Я застыла, прилипнув к ближайшей сосне. Нет, продолжения не последовало.

Удивительно, но я ничего не почувствовала. Вообще ничего. Хотя я знала, что это означает. Снайпер попал. Кого-то не стало. Может быть, Марии, от которой так стремилась избавиться свекровь, недооцененная всеми, включая меня. Может, вместе с нею погиб Энрике. У чокнутых матерей иногда такое бывает: они сыновнюю любовь к жене воспринимают как предательство. И убивают предателя. Что не мешает им по-прежнему любить сыночку. Никакого противоречия: такие мамы уже не считают убитого своим сыном. Это для них какой-то оборотень, подменыш, чужой человек, нагло присвоивший облик сына — и еще пытающийся манипулировать материнскими чувствами, используя этот облик.

Но меня это не трогало. Я просто констатировала факт: кто-то убит. Кого-то я больше никогда, ни при каких условиях не увижу. Но об этом я подумаю потом. А сейчас мне нужно поймать снайпера. Моего пистолета и ножа хватит, чтобы убить, если сблизиться. Но я должна поймать, то есть сойтись вплотную и не позволить застрелить себя. Для поимки у меня ничего, кроме рук и ловкости. И, конечно, навыков.

Убедившись, что снайпер выполнил задачу, я огляделась. Шоссе здесь одно. Имея достаточно мощную машину, взлететь можно хоть с грунта, была бы полоса длинная. Полосы нет, зато есть лес. Значит, снайпер будет выезжать на шоссе. Я отступила на десять шагов назад, я наконец увидела ее — машину. С моей стороны расщелины. Маленькая и злая машинка, пригодная для любого покрытия, но слишком маломощная для полета. Обычный арендованный туристический автомобиль. Возможно, угнанный. Но это не имеет ровным счетом никакого значения.

Я не спеша спустилась к машине. В памяти всплыло, как я караулила Даймона около такси-амфибии, прячась на крыле с единственным складным ножом. Как давно это было. И как смешно это было. Словно наивная юная ученица, я соревновалась с учителем, доказывая свою ценность и право заниматься ремеслом. А он был снисходителен и добродушен, ведь он уже решил, какую отметку я получу за этот экзамен. И я знала, в глубине души знала, что это просто экзамен, что ничего плохого со мной не случится.

Не то что сейчас.