За спиной заведующего районо три больших окна открывали вид на молодой сквер с кустарниками и стайками уже поднявшихся каштанов посреди зеленой лужайки. Между окнами и его столом возвышался традиционный бюст Ленина, дешевенький — вылепленный из гипса, но внушительных размеров. Стены по бокам кабинета украшали портреты выдающихся людей России: справа шли литераторы Александр Пушкин, Николай Гоголь и Федор Достоевский — три мировых гения, а слева — математики Михаил Ломоносов, Николай Лобачевский и Андрей Колмогоров; последний — это советский математик, один из создателей общепринятой системы аксиом современной теории вероятностей, автор многих впечатляющих результатов в топологии, математической логике, гидродинамике и небесной механике.

Даша, приглашенная сесть в торце совещательного стола, напротив председательствующего, продолжала осматриваться, отмечая, что слава богу, нет здесь надоевшего ей Антона Макаренко, портрет которого висел в их классе. Отдавая дань деяниям этого человека, Даша все же помнила, что он воспитывал беспризорников, трудных ребят, не имеющих к обыкновенным сельским детям ни малейшего отношения. И чем его опыт работы мог им пригодиться, она не понимала.

«Как горько и страшно умереть, — думала она, глядя на портрет Лобачевского, — не получив признания современников, и никогда не узнав, что в будущем твой народ будет гордиться тобой, и даже все человечество будет считать тебя гением, родоначальником новой геометрии — геометрии вогнутых поверхностей! Совершить переворот в представлении о природе пространства, в основе которого более двух тысяч лет (двух тысяч, только подумать!) лежало учение Евклида, — это не просто свидетельство огромного таланта, это звездное сияние таланта».

— Даша, — мягко начал заведующий районо, видимо, правильно оценив нрав вошедшей девочки с первого, довольно проницательного, взгляда, отчего та вздрогнула и отвлеклась от портретов, — мы тут собрались, чтобы ближе познакомиться с тобой. Такие выборочные собеседования мы проводим со многими, кто нас особенно интересует. Ты вот отличница…

— Понятно, — прошептала Даша, наклонив голову. Ей стало жалко этого человека, практически откровенно извиняющегося перед ней за мелкую мстительность классного руководителя.

— Перейдем к делу, — еще раз оценив девочку по ее короткому ответу, сказал заведующий районо. — Итак, Даша, что ты предпочитаешь: выполнять какую-то работу в одиночку или вместе с товарищами?

Даша чуть не рассмеялась — ну что он говорит с ней как с маленькой?

— Если товарищи подготовлены, то мне, конечно, интересней работать вместе, — сказала она.

— А если не подготовлены?

— Ну… тогда я кое-что сделаю сама, потом расскажу им, и мы вместе закончим, — Даша обвела взглядом сидящих за столом педагогов, молчание которых словно подсказывало, что они ждут продолжения ответа. — По крайней мере, так я делаю на лабораторных уроках по физике.

Присутствующие переглянулись. Какая-то женщина, видимо, их куратор по физике, кивнула заведующему районо, подтверждая Дашины слова.

— А подруги у тебя есть?

— Есть.

— Можешь их назвать?

— Самые близкие — Надя Дилякова и Зоя Дишкант. А еще Лида Ступак, Тамара Докучаева и Люда Макеева. А вообще, я со всеми дружу…

— Правда? — ехидненько спросил кто-то, сидящий справа от Даши. — Как же это возможно? Ведь дружба зарождается на основе общих интересов. Что же за интересы такие ты со всеми находишь?

— Это школьные интересы, — вздохнув, сказала Даша, вновь видя недоброжелательство старших, желание уесть ее, в чем-то изобличить, словно она вышла из доверия. Так говорил с нею Александр Григорьевич, странный и безрадостный человек… Неужели все взрослые такие недоброжелательные? И она продолжила: — Ко мне приходят одноклассники, когда не могут решить задачу или когда сами не умеют подготовиться к написанию сочинения. И я им помогаю.

— Как? Даешь списывать?

— Нет, я им объясняю материал, который нужно знать для решения задачи, и они при мне решают.

— А с сочинением как помогаешь?

— Просто пересказываю нужное произведение, многие ведь не хотят читать…

Даша уже не видела, кто задавал вопросы, казалось, они сыпались со всех сторон, как камни на голову грешницы. Она отвечала ровно, терпеливо и пространно. Наконец тон вопросов изменился, они стали проще и свидетельствовали о том, что ею по-настоящему заинтересовались, что своими рассуждениями она интересна присутствующим.

В девятый класс ее, конечно, приняли, но такое прощание с предыдущим классным руководителем оставило в ней неприятный осадок.

Да, Бияр… Потом были поездки в Бияр на физические и математические олимпиады. А под конец школьной юности она тяжело заболела и почти месяц лечилась тут в районном стационаре.

Но всегда сам городок оставался где-то в стороне. Она не погружалась в него, не гуляла его улицами, не всматривалась в его витрины, в людей на улицах, в очертания построек. Она просто пользовалась им, чтобы по определенному делу попасть из одной ситуации в другую. Но городок сопротивлялся столь утилитарному применению, столь примитивному значению и преследовал ее своим воздействием — незримым и непонятным. Он пропускал Дашу, пролетающую через него в том или ином направлении, сквозь свои материи, как лес или море пропускает через себя воздух, насыщал своей магией, влиял на ее суть, словно всякий раз подготавливал к концу путешествия, к финишу, облегчая вступление в манящий ее мир. И это воздействие Даша чувствовала, истово пользовалась им и была за него благодарна.