— Вот вы почти и догадались, — похвалила Ясенева все на лету схватывающего старика. — Но если точнее, то ни в том, ни в другом, — Дарья Петровна присела рядом с ним на завалинку и скрестила руки на коленях. — Думаю, дело в халатности. Неосторожные гости сюда захаживают, деда, вот и допустили оплошность. А вы им помогли в этом.

— Как помог? — дед даже подскочил от такой нахальной неожиданности.

— А тропку протоптали к кустам, под которыми мусор закапываете.

— Ну и что? Мусор в землю закапывать не запрещается, если аккуратно.

— Да, но я же сказала, что случилась оплошность. Немного вы ее допустили, немного другие, и в целом получился пожар. Огонь из овражника к вам по стежке прибежал, ведь от вашего регулярного хождения по ней травы там совсем высохли и превратились в бикфордов шнур.

— Вона как! — присвистнул дед Гордей. — А внизу, значит, кто-то балует, — рассуждал он дальше. — Там иногда слышен галдеж и смех. Может, чада? Ныне ж пошли они, что Божье наказание, поубивать мало! Только от их курения такого пожару не случится, это вряд ли. Там же низина, травы стоят сочные, не пересохшие. Не-е, — махнул дед рукой, — от одной искры они не загорятся. Тут поджигатель поработал. Истребляют нас завистники, как ни крути, Дарья.

— Что вы пессимизм разводите? Не преувеличивайте, — ответила Ясенева. — Да, был поджигатель, но невольный, иначе говоря, поджог он сделал не специально, это на картах не гадай.

— Понял я тебя, — изрек дед после продолжительного молчания. — Любовь, костры и песни под гитару — романтика разнузданной свободы. Полный отрыв, как теперя говорят.

— Да. Кто-то развел костер, а потом не погасил его до конца. К несчастью, место под него было выбрано как раз около вашей дорожки с высохшей травой.

— Только не слышал я оттудова бренчания и песен. Порассуждай сама про такой предмет: если любовь, то это серьезные люди. А они больше кобелятся около реки, где покрасивше.

— Там комары, — засмеялась Ясенева. — Да и далековато, а тут — рядом. Только это, скорее, и не дети и не серьезные люди, а подростки. Похоже на посиделки организованной группы. Возможно, тут свила гнездо та шайка, что воровала металл по дворам?

— Отроки, значит?

— Отроки, я так думаю, — подтвердила Ясенева.

— Ты смотри! Нешто я совсем нюх и смекалку потерял? — закручинился дед.

— Как бы там ни было, полагаю, после пожара они будут обходить ваш двор стороной, — успокоила его Ясенева. — Зачем им лишние неприятности? А деятельность охотников за металлами к тому же пресечена милицией.

— Даже так? — обрадовался дед. — Во, они и у меня кое-что из хозяйства изъяли. Короче, все металлическое подчистую вынесли. Так их нашли?

— Нет, но обнаружили их тайник и ликвидировали его, — и Ясенева коротко рассказала деду о косвенной причастности этого ворья к смерти Бердяева.

— Убился Васька об ворованные железяки, — поразился дед Гордей. — Ай-я-я!

Возникла невольная пауза. Дед Гордей вздыхал, то ли поняв, как трудно ему будет покрыть свои убытки за счет настоящих виновников пожара, то ли упершись носом в суетность земных забот. Он сидел, близко приставив ступни к завалинке, от чего его острые колени оказались почти на уровне груди. Опершись о них локтями и уткнувшись подбородком в ладошки, собранные в единый кулак, дед немигающе смотрел в горизонт.

Но вот в воздухе появился ветерок, заиграл тополями, зашелестел рано опавшими листьями, поднимая его с земли, и вдруг в глаза собеседникам плеснулись наступающие сумерки. Пес перестал валяться под солнцем мертвой колодой, пробудился и принялся зевать и потягиваться, гремя цепью.

Дарья Петровна давно обратила внимание, что единственная дорога, связывающая этот уголок с остальным селом и идущая по плотине ставка, примыкает к дедову огороду. И не просто к его огороду, а к той его стороне, что находится напротив двора, и хорошо отсюда видна. Значит, дед, если ему скучно, может легко отслеживать движение из села в направлении «тупика путей», как он выразился в начале разговора, и обратно. Впрочем, эта дорога просматривается со всех концов его усадьбы, даже с опустошенного огнем хозяйственного подворья, и, несомненно, притягивает к себе взор, особенно, если слышится звук работающего двигателя. Из чего Ясенева сделала вывод, что дед мог видеть Бердяева в день его смерти, если сидел, как сейчас, на завалинке и смотрел «прямо поперед себя», как он иногда говорил. Правда, движение велосипеда не наполняет воздух звуками, но ведь Бердяев и ехал не среди дня, когда люди заняты работой, а вечером, когда они отдыхают, оглядывая окрестности.

— Вы смотрите по вечерам телевизионные передачи? — спросила Ясенева, первой нарушив молчание, превращающееся в гнетущую тишину.

— Когда как, — очнулся и дед Гордей тоже. — Вот как начали прятать концы в Лозовую, то не смотрю. Противно. Значит, говоришь, больше не будет у меня пожаров? — попытался он уклониться от болезненного для него разговора про политику, которого сам же и коснулся.

— Думаю, нет. Это была досадная случайность, которая больше не повторится. Знаете что, я постараюсь сама узнать, кто виноват в пожаре, и побеспокоюсь, чтобы вам восстановили сеновал. А как вы проводите время до сна? Просто вот так сидите, гуляете и смотрите по сторонам, да?