— Как же я забыл! — Я хлопнул себя по темени. — Совсем вылетело из головы. Есть еще один вариант, предложенный Джекобом: найти алхимика.

— Алхимика? — удивилась она.

— Да. Он уверял, что алхимики — настоящие, а не мифические существа, обуреваемые жаждой золота, могут проделывать такие штуки. Но знание это эзотерическое и передается лишь посвященным.

— Увы, — Юдит вздохнула. — Очень сомневаюсь, что на острове найдется хоть один посвященный. Нет, Норди, это нереально.

— Майер намекнул, что для его гениальной женушки овладеть алхимическими техниками ничего не стоит.

— Он ее переоценивает.

— Правда? Как бы то ни было, меня радует существующее положение дел, — я послал ей самую дружелюбную из своих улыбок.

— И что же питает эту радость? — нахмурилась девушка.

— Пока эти ребята придумают что-нибудь дельное, пока на остров привезут соответствующую аппаратуру, пока построят лабораторию (думаю, это потянет не на один миллион), пока проведут серию предварительных экспериментов, пройдет несколько месяцев, а то и лет. За это время вы успеете сто раз передумать.

— И войти в штат горничных, уборщиков и посудомоев? Или стать послушной пожизненной «мушкой»? Хорошее же будущее вы мне желаете.

— Можно еще стать «приматом», исследователем. С вашим ясным и острым умом это вполне реально.

— Еще можно стать чьей-нибудь любовницей. А по совместительству — инкубатором. Поверьте, мне это предлагали! — Юдит встряхнула челкой с презрительной гримаской.

— Инкубатором?

— Ах, вы еще не в курсе? Тогда промолчу: не буду прежде времени раскрывать все секреты чудесного острова Гиперборея.

— Как вам угодно. Что касается любовницы, предложение более чем естественное. Уверен, что…

Но она не дала мне излиться потоком банальных комплиментов, решительно поднявшись с лавочки.

— Прошу простить, но мне крайне некогда. По вечерам мне разрешено выходить на час-полтора в интернет, и это время для меня очень ценно. Не хотелось бы терять ни минуты.

— Разыскиваете в сети новейшие теории в физике? Вступаете в переписку с наиболее креативными учеными? Это — да, это поистине грандиозно и важно. Не смею вам мешать.

Не отреагировав ни на мою плоскую иронию, ни на горькую обиду, Юдит понеслась быстрыми шагами, чуть ли не вприпрыжку, по направлению к белому кубику офиса. Но вдруг притормозила.

— Норди, — она повернулась ко мне. Во взгляде сквозила нерешительность.

Обрадованный, я подошел к ней.

— Да, Юдит? Что-то хотите спросить?

— Скорее попросить. Видите ли, Роу предложил мне сеанс реинкарнационного гипноза. Он считает, что корни моих нынешних проблем в прошлой жизни. Да и я, собственно, так считаю, это более чем естественно. Но я не поддаюсь гипнозу, вот в чем фишка. Даже в сочетании с кислотой.

— Но ведь внушенный трип с голодными бесами у вас получился?

— С бесами получилось. А вот заглянуть в прошлую жизнь не удалось: что-то не пускает. Провели уже два сеанса с одинаковым нулевым результатом. Роу предложил ввести в сеанс третьего человека. Постороннего, но которому я доверяю. Кому хотелось бы рассказать о себе, о своих глубинных драмах и трагедиях. Возможно, такой человек окажется неким ключом к моему подсознанию, и дверца откроется. Вам, Норди, я однажды уже исповедалась, и потому…

— Что ж, — я не дал ей договорить, — буду весьма рад оказаться полезным.

— Спасибо.

— Не стоит. Если сеанс окажется продуктивным, я, пожалуй, тоже рискну заглянуть в свою прошлую жизнь. С вашей помощью. Не возражаете?

— Бартер? — улыбнулась она.

— Дружеская взаимопомощь.

— Что ж, договорились.

Из всех проводимых со мной опытов больше всего пришлись по душе внушенные трипы. К капсуле с водой я привык и полюбил ее, словно младенец свою колыбельку. После «адского» путешествия последовало еще три. Сначала Роу послал меня во внутриутробное пространство, и я покайфовал там, расслабившись в теплых околоплодных водах. Правда, полного расслабления не получилось: несколько раз охватывала непонятная тревога, а однажды — настоящий ужас и паника. Ужас сопровождался глухими звуками, доносившимися снаружи. При этом ровный, как метроном, стук сердца матери, который я переставал замечать уже через несколько минут, как не замечают тиканья ходиков, резко участился.

Когда мы обсуждали мой опыт с доктором, тот поинтересовался, не было ли напряжения и ссор между моими родителями в пору, когда мать вынашивала меня. Я напрягся, вспоминая семейные предания.

— Мои родители не любили друг друга. И меня не любили. Но понял я это поздно, после восемнадцати. Возможно, они ссорились и скандалили во время беременности матери, но с точностью утверждать не берусь. Время, начиная с которого идут мои первые воспоминания, не связаны с воплями и криками. Было спокойно… но сухо и холодно, пожалуй. Да, мое детство прошло в тишине, прохладе и сухости.