Шрифт:
Боулби (Bowlby, 1983), ссылаясь на антрополога Раймонда Фёрта, описывает заслуживающий упоминания ритуал для пропавшего без вести рыбака с маленького острова Тикопиа в юго-западной части Тихого океана, находящегося в 100 милях к югу от Соломоновых островов. После небольшой стычки с отцом парень выскочил из дома, вышел на своем каноэ в море и с этого момента считался пропавшим без вести. Фёрт не сообщает нам ничего об эмоциях и действиях людей в первые дни после исчезновения. Но по прошествии нескольких месяцев предположение, что молодой человек утонул, было принято сообществом как достоверное.
Примерно через год после исчезновения молодого человека, в течение которого его семья соблюдала традиционные траурные ритуалы (некоторые запреты в еде и неучастие в общественной жизни), отец принял решение, что настало время для похорон.
«При таких обстоятельствах, которые здесь нередки, традицией предписывается имитация похорон, при которых в пустой могиле погребаются обычные циновки и „одежда“ из коры дерева. Это носит название „расстилания гробового покрова“, чтобы „высушить“ погибшего»
(Bowlby, 1983, с. 173).В этом островном обществе, в котором вновь и вновь мужчины пропадают в открытом море, из-за чего их тела не могут быть захоронены, развился таким образом специальный ритуал погребения: людей погибших в море «делают сухими». Боулби комментирует это следующим образом:
«…Даже тогда, когда, как в данном случае, отсутствует труп, общество требует, чтобы похороны состоялись. Размышление над этой церемонией тикопиканцев привело Фёрта к убеждению, что основной функцией ритуала погребения является не захоронение трупа, а психологический эффект для близких покойного и общества в целом»
(там же, с. 175).В один из моих приездов в Мизорам в Индии в 2009 г. участники семинара рассказали, что в их регионе есть специальные погребальные обряды для людей, не вернувшихся домой. В первые дни на поиск пропавшего мобилизуются все имеющиеся силы. По истечении определенного срока поиск прекращается и приступают к подготовке символического погребения.
В сентябре 2012 г. местные СМИ сообщили о безрезультатном поиске двух подростков, по всей вероятности, утонувших в разлившейся реке:
«В соответствии с мизорамской традицией, община ищет пропавших без вести в течение семи дней. Если после седьмого дня никаких результатов нет, поиск прекращается…»
(Seven sisters Post, 20.08.2012, с. 4).Вместо мертвого тела к погребению подготавливается некий символический предмет, размером в рост пропавшего человека, например, банановый стебель, к которому кладутся вещи, принадлежавшие пропавшему. Этот символ затем захоранивается в соответствии с обычным обрядом.
«На прошедшей в четыре часа пополудни церемонии на берегу реки, где в последний раз видели пропавших подростков, их родственники сердечно поблагодарили всех… добровольцев, участвовавших в поисках. Они сказали, что приняли ту гибель, которая была уготована их детям»
(там же).5.3. Символические ритуалы скорби для родственников пропавших без вести
Попадающие в другую культурную среду беженцы, чьи близкие перед этим исчезли на родине при травматических обстоятельствах, не владеют культурными формами того, как при помощи традиций и ритуалов можно было бы принять потерю и справиться с болью от нее. Вот почему даже самый незначительный намек на то, что пропавший близкий может быть мертв, вызывает у потерпевших бурную реакцию отрицания.
Это еще раз говорит о том, как полезно проводить церемонии прощания. Смерть, разумеется, слишком страшна, чтобы осознать ее, но факт длительной разлуки непреложен. Даже если этот пропавший без вести жив, у него мало шансов узнать, куда уехали родственники, не говоря уже о том, чтобы самому добраться до их убежища в Европе. Это означает, что необходимо принять реальность долгой разлуки с близким человеком, по крайней мере, в обозримом будущем, не обязательно «соглашаясь» при этом с его смертью.
К. Оннаш и У. Гаст (Onnasch, Gast, 2011) описывают ритуалы поминовения как часть скорби. Чаще всего они проводятся на кладбище, но это может быть и другое место, напоминающее о дорогом человеке, как, например, любимое место этого человека в его городе, место, где произошла встреча с ним, или – что особенно важно для беженцев – такое место, которое оснащается специально в память о пропавшем человеке – на котором сажается дерево или устанавливается памятный камень.
Если консультанту удается воскресить в памяти позитивные аспекты отношений и вывести из этого возможные пожелания клиенту от пропавших без вести, это может привести к значительной разгрузке клиента от эмоционального стресса.
Такие вопросы, как, например, «Что бы вам хотелось сказать отцу или матери?», «Какие планы на ваше будущее были у родителей?» или «Чего пропавший человек пожелал бы вам в вашей жизни?», могут снова раскрыть и оживить собственные жизненные возможности клиента и его движение вперед, которые при запрете на скорбь «замораживаются». Если понимание того, что у пропавшего без вести могли быть самые искренние и лучшие пожелания, успешно интернализируются клиентом, то в нем «воскресают» жизненные силы. Это особенно актуально в случае исчезновения одного или обоих родителей. Формы прощания могут быть любыми: письма или речи, обращенные к пропавшим без вести, или совместная трапеза остальных членов семьи, для которой готовятся блюда, имеющие в данном случае особое значение.