Между тем в самом Китае в марте 1946 г. состоялся XI пленум Гоминьдана. На нем правительство Чан Кайши фактически пошло на срыв «решений ПКК, стремясь сохранить антидемократический проект конституции 1936 года, созвать Национальное собрание до создания коалиционного демократического правительства, т. е. под эгидой Гоминьдана, и в том же составе, который был сформирован Гоминьданом еще до войны». [605]

Одновременно войска Гоминьдана путем частных военных операций пытались подорвать вооруженные отрады КПК, как в освобожденных районах страны, так и формирования Объединенной демократической армии (ОДА) Северо-Востока, которая вскоре стала костяком Народно-освободительной армии Китая (НОАК).

Напомним, что ОДА была образована в январе 1946 г. на базе частей 8-й армии, Новой – 4-й армии, Антияпонской объединенной армии, а также партизан и бойцов корпуса добровольцев в Маньчжурии.

К 14 февраля 1946 г. численность ОДА составляла около 300 тыс. человек, не считая бойцов созданного корпуса охраны мира и милиции. Командующим Объединенной демократической армией стал Линь Бяо, политкомиссаром секретарь Северо-Восточного бюро ЦК КПК Пэн Чжэнь, заместителями командующего были назначены Чжоу Баочжун, Сяо Цзингуан, Люй Чжэнцао, Ли Юнчан, заместителями политкомиссара – Ло Жунхуань и Гао Ган. Одновременно руководитель администрации Маньчжурии Гао Ган командовал Северо-Восточным военным округом и отвечал за тыл ОДА. [606]

Ранней весной 1946 г. 52-я гоминьдановская армия, по рекомендациям американских военных советников, начала операции к югу от Великой китайской стены, к западу и востоку от Пекин-Ханькоуской железной дороги. Целями этих операций было изолирование освобожденных районов в Северном Китае от Маньчжурии, где находились советские гарнизоны. В то же время американская транспортная авиация и автотранспорт продолжали переброски гоминьдановских войск, главным образом дивизий, обученных и вооруженных США, к границам Маньчжурии и Монгольской Народной Республики. [607] Одновременно американские корабли доставляли в порты на восточном побережье Северного и Центрального Китая военное снаряжение и вооружение. К июлю 1946 г. правительство Чан Кайши получило от США помимо стрелкового и артиллерийского вооружения, 800 самолетов, 200 кораблей, 12 тыс. бронемашин и автомашин, 48,5 тыс. снарядов и другое оружие. [608]

В марте в Маньчжурию были введены значительные гоминьдановские силы, которые расположились в основном вдоль Китайско-Чанчуньской железной дороги. Это приводило к ожесточенным столкновениям с воинскими соединениями КПК.

К моменту вывода Советской армии из Маньчжурии гоминьдановцы еще больше активизировали свои действия, стремясь одновременно ввести свои части во все пункты, где располагались наши войска.

Однако отвод советских войск осуществлялся поэтапно, с учетом интересов китайских коммунистов и завершился в соответствии с взятыми советской стороной обязательствами. Первые части Советской Армии начали покидать территорию Маньчжурии в начале марта. Как это происходило, вспоминает бывший комендант Мукдена А. И. Ковтун-Станкевич:

«9 марта 1946 г. мы получили приказ оставить Мукден, передав всю власть китайцам не позднее 11 марта. Такое распоряжение нас несколько удивило. Ведь 5 марта маршал Р. Я. Малиновский, [609] приехавший в Мукден, в разговоре со мной сказал, чтобы я получше устраивался, так как мне предстоит длительное пребывание в Маньчжурии.

И вдруг, 9 марта получаем, приказ срочно покинуть Мукден и отправиться всем составом комендатуры в Харбин. Истинная причина столь неожиданного изменения обстановки стала известна несколько позже. Она заключалась в следующем: чанкайшисты хотели, чтобы их воинские части вошли во все пункты, где расположены наши войска. Они намеревались использовать нас как своего рода щит, прикрывающий их от Народно-освободительной армии Китая, иными словами, рассчитывали укрепить свою власть, опираясь на мощь Советской Армии. Визит мадам Сун, о котором я упоминал выше, был предпринят для того, чтобы договориться с нашим командованием о длительной оккупации советскими войсками Маньчжурии. [610] Одновременно в Москве китайское посольство вело переговоры в Министерстве иностранных дел. Потребовалось принять срочные меры, чтобы сорвать коварные замыслы чанкайшистов…

Последние дни нашего пребывания в Мукдене были посвящены ликвидации комендатуры, и заниматься городскими делами уже не было времени. А в городе вовсю хозяйничали гоминьдановцы. По улицам маршировали войска. По мере освобождения нами административных зданий их занимали чанкайшисты. Аресты противников чанкайшистского режима начались сразу же, как только последняя машина с советскими солдатами ушла на вокзал для погрузки в эшелон. Город затих. Кроме гоминьдановских солдат и американских “туристов”, на улицах редко можно было увидеть прохожего. Все попрятались, как будто в ожидании грозы…

Эшелоны погружены. Ожидаем отправления. В вагоне собрались мои заместители. Раздается гудок паровоза. Бросаем последний взгляд на город, с которым уже так много связано. Еще вчера сверкавший огнями Мукден погрузился в темноту». [611]

В начале апреля советские войска эвакуировались из городов, расположенных к северу от Мукдена. 14 апреля войска были выведены из Чанчуня, 28 апреля – из Харбина, а 3 мая 1946 г. эвакуация Советской армии из Маньчжурии была полностью завершена. Перед уходом из Южной Маньчжурии советские войска демонтировали арсеналы, военные и некоторые другие промышленные предприятия, чтобы они не достались гоминьдановским войскам.

Объем вывезенного оборудования, по подсчетам американской экспертной комиссии Э. Паули, оценивался в 895 млн долларов. Японские эксперты, по просьбе правительства Гоминьдана, оценили нанесенный ущерб в 1233 млн долларов. [612]

В свою очередь товарищи из КПК, по поводу вывезенного оборудования, оказались не столь меркантильными:

«Если бы оборудование не было вывезено, оно попало бы в руки чанкайшистской армии, которая использовала бы его для производства оружия и боеприпасов, чтобы усилить себя в предсмертной агонии, а китайский народ пролил бы больше крови в освободительной войне. Китайский народ ясно отдает себе отчет в том, что такие действия Советской Армии в тот период шли на пользу нашей народной революции. Практически это была своего рода помощь, за которую мы должны быть чрезвычайно признательны». [613]