Шатен так смешно сердился, что я невольно улыбнулась. Но быстро спрятав улыбку, постаралась вложить в его упрямую голову толику здравого смысла.

— Но они правы, Макс, — твердо сказала я, — Чем тебя траванули толком установить не удалось. И такое воздействие на организм может иметь не самые лучшие последствия.

— Но я хорошо себя чувствую, — хмуро буркнул он, — Я думал ты будешь на моей стороне, а ты заодно с ними.

— Я на стороне здравого смысла, — оборвала я глупые возмущения.

Ответом мне был просто убийственный взгляд и плотно сжатые губы. Нет, он просто невозможен! Как ребенок, ей-Богу! Нельзя же так халатно относится к собственному здоровью. Мне хотелось отчитать его, но я молчала, зная, что вряд ли он станет меня слушать. Чего-чего, а упрямства у него за троих.

— Давай, скажи это, — нарушил Макс тишину.

— Что сказать? — не поняла я.

— Что ты предупреждала меня насчет Маши, — послышался ответ.

Мне невольно вспомнилось, как я старалась втолковать парню, что Маша может быть опасна для общества, так как не совсем здорова в психическом плане.

— Я не такая сука, — отмахнулась я.

Хотя чего таить, сказать мне это хотелось. Отругать, за то, что не послушал меня и мою интуицию. Ведь из-за этого он пострадал, а мог и вовсе погибнуть. На меня снова накатили отголоски того отчаяния, которое я испытывала сидя в больнице в ожидании новостей. Крепко зажмурив глаза, я старалась прогнать слезы начавшие собираться в уголках глаз. Не хочу, чтобы Макс их видел.

— Вика, — позвал он, — посмотри на меня.

Откровенный приказ, но сказанный мягким, проникновенным голосом. В ответ я лишь мотнула головой. Не получив желаемого, парень сам повернул меня к себе и приподняв мой подбородок заглянул в глаза. Я же в свою сторону поспешно отвела взгляд.

— Ну ты чего? — снова мягкий, обезоруживающий тон.

Против воли одинокая слезинка скатилась по щеке. Слабая, какая же я слабая. Совершенно не умею держать в узде чувства и эмоции.

— Нормально все, — бурунула я, мотнув головой вырываясь из хватки Макса.

— А теперь правду, — и это уже был не приказ, а просьба. Чистая и искренняя.

— Я испугалась, — прошептала я, — Ты бы видел себя. Такой бледный, неживой. Я просто не знала что делать, боялась, что ты можешь погибнуть.

Последние слова я прошептала настолько тихо, что сомневалась услышал ли Макс меня, но он услышал. Парень притянул меня к себе и крепко обнял, согревая своим теплом, даря силы и уверенность.

— Дура ты, Вика, — произнес он мне в волосы, — Ни чего бы со мной не случилось. Я слишком живуч, чтобы отбросить коньки из-за такой ерунды.

Его слова меня разозлили. Нельзя с таким пофигизмом относится к себе! В ответ на его слова, я легонько ударила его в грудь.

— Успокойся, все со мной в порядке, — услышала я тихий голос, — И знаешь, это неожиданно, и очень приятно. Никто обо мне так не волновался с того момента как не стало мамы.

Такая искренняя честность, согрела душу неожиданным теплом. Ко всему прочему, что я знала о Максе, пришло понимание того, как он оказывается одинок. Каким бы не был мой отец, я всегда знала, он любит меня и готов отдать мне последнее. Макса многие любили, но какой-то неправильной, потребительской любовью и он понимал это. Слова, кторые он только что сказал мне, были лучше миллиона сухих «спасибо».

Мне очень и очень многое хотелось сказать ему, но я не могла. Не примет он моих чувств. Может он и относится ко мне с некой теплотой, но на его любовь я не претендую. Я хорошо помню тот разговор в женской раздевалке, когда Макс приоткрыл мне душу и обрисовал реальность. Мне не нужны его объяснения или жалость, лучше буду молчать и по-тихому, незаметно любить. Просто буду рядом, пока еще у меня есть такая возможность.

Ничего не ответив, я просто крепче прижалась к нему. Наслаждаясь этим моментом искренней теплоты и гармонии, которые царили между нами.

За время прибывания Макса в больнице, я успела сотню раз искренне посочувствовать врачам. Хуже пациента мир не видел. Он настойчиво и целенаправленно изводил медперсонал, требованиями выписать его. Постоянно бунтовал, и вообще вел себя как дитя.

Натурой парень был неугомонной, и поэтому в первый же день своего пребывания в клинике, попросил меня принести ему телефон и ноутбук. Иначе, как он говорил из этой больнички, он точно угодит в дурку. Попросту спятит от скуки.