Кейт прибежала обратно с пером в руке.

— Мы явно на правильном пути.

Она толкнула Эбби локтем в бок и кивнула в сторону ивы, склонившейся над водой. Под ивой стоял молодой человек в черном плаще и смотрел прямо на них. Эбби сделала шаг назад. Молодой человек был в кожаных перчатках, хотя день выдался жарким.

— Только не говори, что боишься, — усмехнулась Кейт. — Это, наверное, двоюродный брат Бобби Маркуса.

Бобби Маркус, двенадцатилетний соседский мальчишка, рассказал всем и каждому, что сейчас у них гостит его двоюродный брат из Лос-Анджелеса и что он целыми днями спит, а по ночам где-то гуляет. Гулять по ночам у них в городке было особенно негде, разве что в гриль-баре «Блюзовая нота», куда иногда заходили их отцы по дороге домой с работы.

Среди деревьев уже сгущались сумерки. В мутной предвечерней дымке мошкара, вьющаяся над речкой, сделалась синеватой. Молодой человек был невероятно хорош собой. Длинные черные волосы. Легкая, стремительная походка. Выразительное лицо, серые глаза, словно подсвеченные изнутри. На вид — чуть постарше подруг. Наверное, лет девятнадцати. Он шел по высокой траве, приближаясь к девушкам, как будто знал их давным-давно и собирался с ними заговорить, как будто в этот августовский вечер его прислали сюда специально для них. В это время большинство горожан сидели по домам, собирались ужинать, и Эбби знала, что ее мама уже ждет ее и поглядывает в окно. Мама переживала за дочь, которая проводила так много времени в одиночестве. Мама переживала бы еще сильнее, если бы знала, что иногда по ночам Эбби вылезает в окно и гуляет по городу в темноте. Об этих прогулках в бессонные ночи она не рассказывала никому, даже Кейт. Бывало, Эбби ходила к библиотеке и сидела на каменных ступеньках, размышляя о большом мире за пределами их маленького городка; иногда она приходила на это самое поле и читала при лунном свете, наслаждаясь одиночеством. Теперь же она сомневалась, что придет сюда еще раз. В переменчивом вечернем свете трава сделалась тусклой.

Кейт шагнула вперед. Молодой человек в черном плаще явно был привлечен ее сияющей красотой. Он улыбнулся медленной, обаятельной улыбкой. Эбби заметила, что его ботинки покрыты слоем серого пепла, а плащ изрядно поизносился.

— Ты, наверное, двоюродный брат Бобби Маркуса, — сказала Кейт, когда они приблизились друг к другу.

Если бы Эбби не знала свою подругу, она бы решила, что та заигрывает.

— Он самый. — Он сказал, что его зовут Лоуэлл. Он широко улыбнулся, заметив, что Эбби поглядывает на его перчатки. — Рубил дрова для костра, — пояснил он. — Я здесь все лето живу на природе. Не могу спать под крышей.

Эбби ни разу не видела этого парня, когда приходила сюда по ночам. «Интересно, — подумалось ей, — лгут ли ангелы или это свойственно только людям?»

Лоуэлл предложил им выпить.

— Я вот общительный и дружелюбный, так что и вы поддержите компанию. Что бы ни говорили ваши родители, вы уже взрослые девушки и вполне можете выпить пива.

Его приглашение было больше похоже на вызов, словно он брал их на слабо, но подруги все равно пошли следом за ним к его лагерю.

— Надо же проявить вежливость, — шепнула Кейт Эбби, когда та замешкалась. — И он прав… мы вполне взрослые.

На поляне стояла маленькая палатка. Был там и спальный мешок, и котелок, чтобы кипятить воду, и небольшой топор.

— Рубить дрова, — сказал Лоуэлл Эбби, снимая перчатки.

Никаких дров на поляне не наблюдалась, только кучка наломанных веток. Эбби решила, что он не особенно опытный турист — городской мальчик, который даже не знает, как читать карту звезд на ночном небе. Пиво, обернутое куском рыбацкой сети, охлаждалось в речке, и, когда Лоуэлл потянулся за ним, Эбби увидела у него на запястье татуировку с черным псом. Внутри что-то сжалось, но она все-таки не отказалась от холодного пива, которое они с Кейт пили прямо из горлышка, деля одну бутылку на двоих. Они сидели рядышком на бревне, и Эбби казалось, что она чувствует, как колотится сердце подруги. Пока они пили пиво, Лоуэлл все говорил и говорил. Он рассказывал о Калифорнии, о том, как там красиво, как небо уходит в синюю бесконечность, а по ночам пахнет гардениями. Он был невероятно красивым и говорил очень складно, и Калифорния представлялась землей обетованной, истинным раем на земле.

— Я собираюсь туда уехать, — сказала Кейт.

— Я так и знал, — рассмеялся Лоуэлл. Эбби заметила, что он ужасно доволен собственной проницательностью, как человек, хорошо знающий женщин и успешно применяющий эти знания на практике. — И непременно уедешь. Я вижу это в твоем будущем.

Польщенная Кейт рассмеялась и опустила глаза. Такой застенчивой Эбби не видела подругу еще никогда.

— Ты меня совершенно не знаешь, — сказала Кейт Лоуэллу так, словно хотела, чтобы он ее знал.

— Ты мне не веришь? — Лоуэлл придвинулся ближе к Кейт, так что его нога прижалась к ее ноге. — Я тебя хорошо знаю. Я вижу все, что с тобой произойдет.

Эбби дернула Кейт за рукав. Интуиция, о которой говорила миссис Фаннинг, вдруг нахлынула скользкой волной, словно повсюду вокруг разлилось масло, темное и неудержимое. В этот августовский вечер под конец лета время уже сдвигалось, свет бледнел и исчезал так стремительно, так нежданно.

— Нам пора, — настойчиво проговорила Эбби.

— Никому обо мне не рассказывайте, — попросил Лоуэлл. Он наклонился так близко к Кейт, что его дыхание всколыхнуло прядь ее волос. Его серые глаза были полузакрыты, словно он пребывал в гуще сна, в котором ему снилась Кейт и ее будущее. — Не хочу, чтобы меня здесь нашли и заставили спать под крышей.

Кейт пообещала, что они что-нибудь выдумают: скажут, что задержались в бассейне, на практическом занятии по спасению утопающих. В летних сумерках кончики волос Кейт, пропитанных хлоркой, казались зеленоватыми. Возможно, их окрасила ложь, которую она собиралась преподнести близким, или это была просто игра угасающего света.