— Нет, ну что вы… Я на «газельке»… Я мигом…

Повесив трубку, Сухарь не сразу вышел из будки на улицу.

Его бил страшный колотун. Зачем заказчик позвал его сейчас, с утра, к себе? Ведь чемодана у него все равно нет. Зачем же он ему понадобился? Уж не чаем ли напоить? В его растревоженном мозгу замелькали отрывочные мысли и воспоминания, которые на ходу склеивались в пугающие выводы.

Все в этом деле с самого начала выглядело как-то странно. Он не знал ни имени заказчика, ни имени хозяина той чертовой дачи в Кускове, ни даже того, что лежало в том гребаном чемодане — но явно не деньги. У Сашки невольно засосало под ложечкой. Что же теперь делать? Ехать к нему? Только зачем? Что ему от меня надо?

И тут только Сухарь допер. Как чего?! Да замочить его хотят, вот что! Не зря же ему заказано было обоих его подельников ликвидировать… Да, именно так и сказал ему заказчик: ликвидировать, бабки получишь хорошие, не пожалеешь. Но чтобы, значит, не осталось свидетелей, способных сболтнуть про этот налет. «Видно, — сообразил тут Сухарь, — дачка-то принадлежит какому-то шибко важному чмырю, раз заказчик так мандражирует…» Он вспомнил шикарный интерьер особняка, который ему удалось разглядеть. Да, блин, хозяин не прост: кругом в доме паркет да мрамор, картины развешаны, дорогая мебель стоит…

Он мысленно снова вернулся к только что состоявшемуся телефонному разговору. «Сейчас давай двигай ко мне…» Нет, шутишь, падла, никуда я к тебе не поеду! И Сухарь левой рукой истерично рубанул воздух. Не поеду, ищи других дураков, которые на верную смерть себя посылать будут. И тут он вдруг снова замер в ступоре. А как же можно туда не ехать? Если он не поедет туда сейчас, то завтра, самое позднее послезавтра его все равно вычислят. Вычислят как пить дать… Ведь нашел же этот хорь его каким-то образом, вышел по цепочке, сам позвонил ему на Русаковскую… А если им известен телефон, то вычислить адресок — все равно как два пальца… А коль скоро они знают адрес хаты, которую он снимает на Русаковской, значит, могут запросто знать и другой, на Шаболовке, где он официально прописан под своей фамилией Сухарев…

Не заметив, как вернулся к «газельке» и сел за баранку, Сашка медленно поехал в сторону Комсомольской площади. Мысли путались. Нет, надо рвать когти на хрен. Вообще из Москвы смотаться. А там пусть ищут… Можно на Кипр свалить к Лехе Пандыкину, у которого на далеком средиземноморском островке в курортной зоне есть пара гостиниц, где отдыхают российские туристы. А что, там и можно залечь. И еще Зинку с собой прихватить. Она телка клевая — хрен ли он будет там на Кипре один париться… Надо и Зинку с собой выписать, удовлетворенно подумал он. Бабки есть. Он снова с удовольствием похлопал себя по карману. Леха хоть парень и свой в доску, но за спасибо помогать не станет… Только вот нужно паспорта забрать. А заодно и бабульки припасенные тоже прихватить. Лишними не будут.

«Сейчас прямо и рвану на Русаковскую», — решил Сухарь, когда в голове у него окончательно сложился план действий, там возьму и то и другое из загашничка… Зинка об том загашнике и не знает… Там штук пятнадцать припасено. А потом вместе с Зинкой прямо в аэропорт и на первом же чартере в Лимассол…

Сашка остался доволен своим планом.

И тут его резанула новая страшная догадка. Кто бы ни был этот ухарь, который как ураган налетел на них в Кускове в самый неподходящий момент и сломал им весь кайф, он наверняка засек его фургон с надписью «Московская телефонная служба» на кабине… Да, блин, «газелька»-то засвеченная. И теперь от этой засвеченной тачки надо было срочно избавляться от греха подальше. Но вот так просто бросить фургон в первой попавшейся московской подворотне ему было жалко. И что же с ней делать? Продать! Он даже присвистнул от удачной придумки. Опять же бабки. Ну да, толкануть ее, родимую. На Кипр улететь можно и завтра — этих чартеров сейчас до хрена и больше, каждый час. Сейчас надо рвануть на «газельке» в Южный порт — и там какому-нибудь хмырю толкнуть фургон штук за пять баксов. Она ведь почти новая. «Как-никак, а лишние бабки не помешают», — снова подумал он и, немного повеселев, крепко вцепился в баранку.

Выйдя после пятилетней отсидки из СЛОНа живым и более или менее здоровым, Медведь с годик пошатался по русскому Северу, поскольку бывшему зэку путь в обе столицы и десяток больших городов Советского Союза был закрыт. Перво-наперво Георгий навестил Вологду, где у него почему-то не закололо сердце и не заболела душа, отчего скиталец быстро понял, что навсегда оторвался от корней и ничего его на малой родине не удерживает. Еще была у него слабая надежда получить хоть какие известия про давно сгинувших отца-мать или хотя бы найти их могилку, да все поиски оказались тщетными. Покрутился — покрутился Медведь по Вологодчине, встретился со старыми корешами, даже несколько раз с ними на дело сходил, но однажды чуть не замели их, а по этапу снова идти Медведю вовсе не улыбалось. Плюнул он на все и решил смотаться в более теплые края. Проехался от Казани до Астрахани и обратно, заделавшись каталой на волжских пароходах, и после года скитаний тайком вернулся в Москву, поселился на окраине, найдя себе на Лосином Острове укромный домишко со старухой хозяйкой и, как и предсказал ему когда-то Славик Самуйлов, стал вором-гастролером: уезжал подальше от столицы, по преимуществу на сытый Крым да Кавказ, предпочитая курортные Ялту, Сочи, Сухуми. Прибыв на очередную гастроль, Медведь селился на окраине, крутился в городе две-три недели, намечая себе очередную жертву — отделение ли госбанка, кассу ли крупного завода или большого промтоварного магазина, а потом, взяв себе в подручные пару местных шниферков, безлунной ночью ломал сейф и на следующий же день рвал когти, сев на скорый до Москвы…

Несколько дней назад Георгий вернулся с очередных гастролей в Ленинграде, где провернул очень удачное дело и решил на пару месяцев залечь на дно, пока мусора усиленно рыли носом чухонскую землю в поисках дерзкого медвежатника.

В ту гастроль Медведь возложил на себя, казалось бы, непосильную задачу: ломануть сейф ленинградского отдела милиции водного транспорта. Сейф был непростой. Вернее, вскрыть-то его опытному медвежатнику ничего не стоило: несгораемый шкаф был стандартный рычажковый, двухкамерный, с двумя замками, открывавшимися одновременно вставленными двумя ключами — такие железные гробы, крашенные в ярко-оранжевый цвет, стояли во многих участковых инспекциях да в ведомственных кассах.

Но что привлекло Медведя к этому именно рыжему гробу, так это должность и, главное, репутация его хозяина. Сейф стоял в кабинете начальника отдела водной милиции городского порта Виктора Ефимовича Усачева по прозвищу Ус. В портовых кругах про Уса давно уже ходили всякие байки одна хлеще другой: будто он хам и сквалыга, хапуга и взяточник, страшный завистник и склочник, да к тому же матерый бабник, который ни одной юбки не пропустит, особливо если эта юбка сидит на крепкой попке супруги портового главбуха, ну а самое главное — что дерет личную «десятину» со всего, что «сверх плана» приходит в порт, — от мурманской селедки до лососевой икры. Но селедку в кабинетном сейфе не больно-то сохранишь — вот и поговаривали портовые промеж себя, что Витька Ус с капитанов дальнего плавания мзду берет иностранной валютой. Да только вот что странно: зачем ему, советскому мусору, нужна эта самая валюта! Не собрался ли Усачев втихаря к мистеру Чемберлену податься!