Шрифт:
— Вы с ума сошли!
— Нет, вы же сами грозились…
— Что вы мне пытаетесь пришить?
— Ну, естественно прийти к такому выводу.
— Прекратите!
— Я могу, — сказал Святой, — только не уверен, что полиция поступит так же. Как вы угрожали ему, слышали многие.
— К черту полицию!
— Разве Кондор до вас еще не добрался?
— Кто?
— Лейтенант Кондор, который ведет следствие по этому делу.
— Господи, конечно, нет! И зачем? Пусть ко мне полиция только сунется!
— И что тогда?
— Я им рожи набью!
— Лучше выпьем еще, — предложил Святой.
Получив свою порцию, Флин полностью сосредоточил свое внимание на стакане. Он в его руках был, как судовой компас в нактоузе — качался из стороны в сторону, но всегда оставался подвешенным ровно.
— Сукин сын, — не утихал Флин, — я бы мог с ним разделаться!
— Как?
— Засадить за решетку!
— За что?
— За девчонку!
Очередную сигарету Саймон раскурил так, словно та была сделана из самого хрупкого материала. Если совпадения так повторяются, значит, начинает везти, и противиться везению нет смысла.
— Вы о Трильби Эндрюс, — констатировал он совершенно спокойно.
— Да. Он соблазнил несовершеннолетнюю, и она наглоталась снотворного.
— Это все сплетни.
— Вы так думаете? У меня были доказательства.
— Вы же ими не воспользовались, — осторожно заметил Саймон, — потому что у него на вас были материалы посильнее.
Он уже достаточно представлял себе методы покойного Аферлица, чтобы высказывать такие догадки, не рискуя ошибиться. Но такой реакции он не ожидал.
Флин, отставив свой пустой стакан, ухватил Саймона за лацканы. Огромным усилием воли он согнал с лица пьяную дурь, и глаза теперь смотрели жестко и холодно. Тут впервые Саймон поверил, что Флин и в самом деле может быть крутым парнем.
— Кто это вам сказал? — Флин не повышал голоса.
Саймон сталкивался с подобными ситуациями всю жизнь и знал, как себя вести. Он даже не шевельнулся. Бармен у другого конца стойки вытирал стаканы, косясь в журнал, и не обращал внимания на посетителей.
Спокойно встретив взгляд Флина и понизив голос до шепота, Святой ответил:
— Адвокат Аферлица.
— Что он знал?
— Все.
— Продолжайте.
— Аферлиц не доверял вам. А он был не глуп. И принял меры предосторожности. Он оставил письмо, чтобы вскрыли, если с ним что случится. А в письме — замечательная история из вашего прошлого.
— Из Нью-Орлеана?
— Да.
Было хорошо заметно, как борется Флин с затуманенным спиртным сознанием. И проигрывает.
— О девушке, которую убили, потому что была свидетелем…
— Да. — Святой теперь полностью полагался на интуицию. — В то время ваши таланты блистали в не столь эффектном деле, как кино.
Флин крепче ухватил пиджак Саймона.
— Кому еще он рассказал об этом?
— Многим, так что со всеми вам не справиться. Ваше дело кончено, приятель. Если Кондор еще до вас не добрался, то сделает это в любую минуту. Газетные статьи о вас будут самыми крупными за всю карьеру.
— Да? Ну и ну, приятель.
— Я вам не приятель, — отрезал Саймон, — потому что вы пытались меня подставить своей запиской.
Флин отупело уставился на него.
— Какой запиской?
— Которой заманили меня на место преступления.
— Не посылал я никакой записки…
— Что, память надо освежить? Вы это сделали…
Саймон умолк, но это никак не было связано со словами Флина. Внезапно у него возникли смутные воспоминания, какие-то туманные идеи, которые отвлекли его и лишили прежней уверенности.
И в этот самый момент Флин с силой оттолкнул его, и стул, на котором сидел Саймон, стал опрокидываться. Теряя равновесие, он попытался извернуться, но не успел. Кулак Флина достал его челюсть — не слишком сильно, но достаточно, чтобы ускорить падение. В падении Саймон приложился затылком к соседнему стулу и погрузился в грохочущую тьму.
Глава 8
Очнулся он легко, словно просто прилег вздремнуть на минуту, и только пульсировавшая в голове боль напомнила, что произошло. Уже придя в себя, он немного полежал, наслаждаясь прохладой мокрого полотенца, которым орудовал бармен.
— Спасибо, — сказал он наконец. — Скажите, я выгляжу так же ужасно, как и чувствую себя?
— Выглядите вы нормально, а как чувствуете — не знаю, — ответил бармен. Саймон поднялся, и ему вдруг показалось, что голова сейчас отвалится.